THE MAXIMERON Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской ру

4.«Я СХОЖУ С УМА». Сэм опять задерживался. На сей раз в Калифорнии. Вылетел рано утром, даже не разбудив Линдзи. Обещал управиться быстро и вернуться к ужину. Линдзи решила, что это именно тот день, когда она может себе позволить провести часик-другой в бутике нижнего белья. Она давно собиралась обновиться, но всё никак не удавалось урвать время. Благо сегодня она была занята в колледже только до 4-х часов. Она решила вначале выпить чашку кофе в Starbucks. Как всегда здесь толпились студенты. Пока Линдзи стояла пять минут у стойки, она почувствовала на себе сразу несколько пар взглядов двадцатилетних юнцов. Один из них, стоящий впереди неё, высокий в очках молодой человек никак не мог оторвать свой взгляд от ярко-оранжевой кофты Линдзи. То ли от янтарного медальона, висящего в ложбинке груди, то ли от слегка выделяющихся из под тонкого лифчика сосков. Продавщица дважды позвала его, прежде чем очкарик вернулся в реальность и пролепетал свой заказ. «Я всё ещё в форме, кажется»-промельнуло в голове. Когда Линдзи, наконец, стала расплачиваться за свой кофе, кто-то сзади слишком тесно приблизился к её ягодицам. Она окатила его таким грозным взглядом, что рыжий и неповоротливый толстяк чуть не уронил пакет с пирожными на пол. Извиняясь несколько раз, он густо покраснел, но тем не менее продолжал разглядывать ту часть её тела, к которому только что стремился прижаться. «Господи боже мой! Не кафе, а притон какой-то» - подумала про себя Линдзи , не спеша направляясь к столику. Когда садилась, поймала сразу несколько взглядов на своих коленях. И как ни странно, в том числе и женских. Сначала даже подумала, что не дай бог может порвала колготки. Но с ними всё было в порядке: просто юбка была немного узкой и короткой. «Опять поправилась!»- в сердцах отругала себя. Мобильник заурчал, сообщая о поступившем тексте от Сэма. Он выкрал время, чтобы послать ей своё сельфи. Под фоткой надпись гласила, что он хочет оказаться у нее в белье. Традиционное обьяснение в любви в стиле Сэма. Не успела ответить: к ней подсаживалась женщина средних лет: «У Вас здесь не занято?» . Линдзи с улыбкой покачала головой. И мельком , как художник- профессионал, оценила её стройную фигуру. Спустя минуту-две они уже обменивались мнениями о погоде. Стелла сделала несколько комплиментов по поводу медальона, юбки и помады. Но Линдзи покзалось, что взгляд Стеллы задерживался скорее на формах, чем на одежде. Допив свой кофе, она извинилась и попрощалась со странной незнакомкой. Хозяйка бутика нижнего белья встретила Линдзи, как обычно тепло и по дружески. Они обнялись, пораспросили о семье и здоровье. Затем Линдзи стала медленно осматривать новинки. Она не была здесь уже пару месяцев и нашла много интересного. Особенно среди бюстгальтеров. В глаза бросился темно кремовый от «Damaris». Она давно искала именно такой оттенок. Рассматривая внимательно чашки и застёжку, Линдзи вдруг почувствовала чьи-то руки на своей талии. Это была Маргарет Денуа, скульптор и коллега из академии. «Какая встреча?» -опередила её Маргарет. Линдзи всегда относилась к ней с уважением, ей нравились её скульптурные работы. Пара из них даже выставлялась в Европе. Да и в целом Маргарет была очень привлекательная особа, примерно её лет. Но о ней ходили не совсем праведные сплетни. Поговаривали, что она хоть и замужем, но проявляет интерес и к женщинам. Будучи сама консервативно воспитана в старых традициях, Линдзи несколько строго оценивала свой круг друзей и знакомых. И тем не менее, сейчас сумела изобразить на своем лице восторг и радушие: «Какая приятная неожиданность! Хоть и работаем вместе, но видимся нечасто» Они обнялись, как лучшие подруги. Линдзе даже показалось, наилучшие: руки Маргарет гладили её поясницу чуточку дольше, чем принято. Но зато пахло от неё просто офигенно. И Линдзи поинтересовалась парфюмом. Маргарет было приятно это услышать. Она тут же раскрыла сумку и предложила попробовать флакон: на той неделе привезла из Амстердама. Хозяйка бутика предложила дамам присесть в уютном уголке и побеседовать. На столике тут же появились вазы с орешками, изюмом, пара бокалов вина. Продавщица прикатила три разных стоек: с трусиками, поясами, бюстгальтерами и сорочками для сна. Линдзи всё ещё держала в руках тёмно-кремовый лифчик и попросила отложить. Маргарет сняла с одной из стоек изящные светло-кремовые трусики: «Твой муж сойдёт с ума от такого сочетания». Линдзи, сделав пару глотков вина, решила поделиться с ней : «Слушай, мне иногда кажется, что он возбуждается не столько от меня, сколько от белья» . «Не скромничай: ты и без всякого белья просто бесподобна. Всегда восхищаюсь твоей фигурой» Поблагодарив за комплимент, Линдзи долго рассматривала предложенные Маргарет трусики . Они действительно были исполнены в необычном стиле: несколько длиннее обычного, полупрозрачные, с крупными лепестками из кружев. Она представила себя в них и уловила некое ретро. Сэму это однозначно должно понравиться. Маргарет вдруг ошарашила её подозрительной информированностью: «Даже не думай: он их будет целовать, как только снимет с тебя». Линдзи показалось, что Маргарет что-то знает. Та поняла её по взгляду и добавила: «Все они одинаковы. Мой в том числе. Им нравятся наш запах, а не белье. Они никогда не целуют белье, которое еще не было надето». Тут она была права. Линдзи рассмеялась и допила свой бокал до конца. Вновь телефон заурчал: Сэм сообщал, что надеется провести эту ночь на её попе. Линдзи по опыту знала: это значит, что он немного задерживается . Немного расстроившись, она нашла повод попрощаться с Маргарет: «Мне надо бежать, дорогая: надо успеть проведать маму перед тем как Сэм будет дома». Уже в такси она ответила мужу, что будет ждать его у мамы. Предчувствие её не обмануло: мама, опять забыв про сезон, гуляла на холоде без пальто. Поднялись домой, Линдзи разогрела чайник, накрыла на стол ужин и буквально насильно накормила мать. Вскоре мама под шум телевизора уже дремала, сидя в кресле. Утренний рейс в Сакраменто доставил Сэма вовремя. У трапа его встречал личной водитель губернатора. Через полчаса он уже вьезжал в ворота большого поместья, принадлежащего Майклу Николасу Топалису. Хозяин дома встретил Сэма в банном халате: только что успел принять душ . Они были приятелями со студенческих лет. «Уверен, что ты еще не завтракал, дружище» - Майкл провёл своего гостя на кухню. Там уже орудовала старая знакомая, мексиканка Кончита: Сэм её помнил с молодости. Пахло кофе, свежими лепёшками и жаренным луком. Сэм похлопал Майкла по плечу: «Вкусы твои не меняются, старик. Я имею ввиду твои любимые тако»- и взглядом показал на танцующие ягодицы Кончиты. Майкл скромно пожал плечами: «Ты же знаешь, я с детства привык к её утреннему обряду» . «Только не говори мне, что после победы заберешь её с собой в Белый дом». «А разве уже ноябрь? Ты лучше расскажи, с чем ты прибыл». Сэм отпил кофе и положил перед Майклом листок бумаги размером с пол-листа. «Здесь вся информация: название страны, банка, номера счетов, суммы и коды доступа». Майкл прочел листок и отложил его в сторону: «Надеюсь, ты обьяснил ему, что речь может идти о частичном снятии санкций. Это потребует долгой обработки многих недоброжелателей». «Разумеется. Они прекрасно понимают, в каком дерьме они оказались. Именно поэтому так быстро приняли наши условия: пятьдесят процентов от каждой сделки». Дверь распахнулась и на кухню влетела Адель, жена Майкла. Бывшая модель, она в свои 37 лет выглядела школьницей в своём теннисном костюме: судя по приподнятому настроению она выиграла утренний сет. Она бросилась на шею Сэму, будто не виделась с ним двести лет. «Почему ты так быстро улетучился из Гамбурга?Даже не попрощался, негодник». Сэм поцеловал её в щёчку: «Меня ждали неотложные дела дома, красавица». «Я даже знаю, как звать эти дела: Линдзи». Майкл давно привык к их непосредственности. Именно Сэм и познакомил его, вдовца, с Адель лет пять назад. Адель шаловливо откусила горячий тако с тарелки Сэма, поднесла остаток к его губам и подождала пока он не проглотит: «Вот теперь можете продолжать ваши скучные беседы без меня: я бегу под душ». Зазвонил телефон. Майкл выслушав сообщение, положил трубку со злой гримасой: «Это просто кошмар какой-то: две недели назад еле потушили один пожар, и вчера ночью возник, оказывается, другой. Сэм, прости: мне надо срочно быть там на месте, пресса уже ведет прямую передачу.» «Беги, старик. Мы еще успеем переговорить позже. Мне самому надо успеть домой к ужину». «У тебя ещё есть время, дружище: следующий рейс только через три часа. Располагайся в гостевой. Уверен: Адель не даст тебе скучать». Сэм лёг на постель, не раздеваясь, и первым делом отправил сообщение Линдзи: «Хочу в твои трусики». По скрипу на лестнице он угадал кто сейчас войдёт: Адель стояла у порога в легкой короткой и прозрачной сорочке. «Ты уверена, что Майкл уже доехал до оффиса?»- спросил Сэм. Адель прыгнула к нему в постель, словно ласточка: «Да он еще даже не отьехал на милю от дома. Но какое это имеет значение, если ты, сукин сын, даже ни разу не трахнул меня в Гамбурге?»

Её ловкие руки раздели Сэма за три минуты. Он уловил на своих губах давно знакомый аромат помады. Адель дышала глубоко и часто: «Я устала подолгу ждать тебя. Два месяца – это тяжелое наказание для меня: я не заслужила этого». Она скинула с себя сорочку и оседлала его губы: «Она так соскучилась по твоему язычку.» - перевернулась назад и припала губами к фаллосу- «А мои губы- по нему». Сэм уже почти согласился с ней, и его мысли понеслись в те годы, когда он впервые овладел Адель на заднем сиденье своего старенького Форда. Ей было семнадцать. И сейчас от её плоти пахло феноменальным ароматом его далёкой молодости. После душа Адель стала менее агрессивной: «Нужели вам с Линдзи никак нельзя переехать в Калифорнию?Я так устала с этим импотентом Майклом». «Адель, когда ты наконец повзрослеешь? Он в одном шаге от Белого дома, а ты – от статуса Первой леди. И мы скорее всего будем вместе не в Сакраменто, а в Вашингтоне». Адель посмотрела на него с сомнением: «А ты уверен в том, что он победит?». «Больше чем в том, что твоя рука опять начинает шалить». Перед посадкой в самолет, он прочел сообщение от Линдзи: она ждала его у матери. Линдзи решила примерить белье. Долго рассматривала себя в зеркале , пока не услышала сигнал с мобильного: поступило сообщение. «Неужели он опять задерживается?» - и быстро включила телефон. Это было видеосообщение. Но не от Сэма. Правда, на видео были руки Сэма. А в руках чьи-то женские трусы. И и чётко был слышен его голос: «Адель, когда ты наконец повзрослеешь? Он в одном шаге от Белого дома, а ты – от статуса Первой леди. И мы скорее всего будем вместе не в Сакраменто, а в Вашингтоне». Линдзи сразу вспомнила , как Адель Топалис разглядывала её в салонне самолёта. Стало понятно, кто отправил ей сообщение. Но номер жены губернатора не был доступен для обратного общения. Линдзи вернулась на кухню. Налила себе виски. Виски, от которого она пьянела моментально. Выпила и налила ещё. После второй порции перед глазами поплыла странный момент прошедшего дня: Маргарет гладила её бёдра. Она очнулась от прикосновения чьих-то рук. Но это была точно не Маргарет. Это был Сэм. Он подкрался сзади и прижался к её попе. Линдзи разрешила ему чмокнуть себя в щёку: «Иди садись, я скоро. Попьём чай, как в старые добрые времена». Но его руки уже гладили её живот и лобок. «Перестань, Сэм, мама может войти» Но он был неумолим: «Она храпит в кресле без задних ног». И вдруг, коснувшись её ягодиц и нащупав трусики, Сэм удивился: «Где ты их раскопала, вкусная моя? Неужели у мамы в гардеробе?» . Линдзи расхохоталась: он даже не видя белья, разгадал стиль ретро . Повернувшись к нему, она подтолкнула его к старому скрипучему креслу. Когда он плюхнулся, Линдзи медленно под мелодию с телеэкрана стала приподнимать подол юбки. Сэм замер, как подросток перед фокусом. Подол юбки ещё даже не дошёл до лобка, как его глаза загорелись искорками, как две ёлочные игрушки: трусики почти телесного цвета плотно облегали ту часть ног Линдзи, которую Сэм обожал покрывать поцелуями, ещё не добравшись до главной цели. Юбка стала подниматься выше. По глазам Сэма можно было прочитать всю библиотеку древнеиндийской цивилизации: он увидел ту часть белья, которая скрывает от посторонних вход в райские кущи. Он был готов пасть на колени. Но взгляд Линдзи просил не спешить. Юбка была снята через голову. Перед Сэмом стояла лучшая модель фирмы «Ravage», а по совместительству его жена, Линдзи Моллиани. Трусики были необычны тем, что были без обычных резинок: кружевной широкий пояс почти доходил до пупка. Крупные лепестки опускались сверху вниз, упираясь своими концами в нижнюю часть лобка. Они как бы направляли мужскую страсть к единственно верной цели. Линдзи между тем, не спеша растёгивала кофту. Сэм поднял глаза и был в восторге от двух изумительно ласковых чашек лифчика, чуть темнее цвета трусиков. Их тонкая ткань не могла скрыть от жадного взгляда два твёрдых соска, спрятавшихся под ними. Выражение его лица вызвало у Линдзи такую волну похоти, что она не стала больше его мучить: подошла к нему вплотную и припала к его раскрытым губам. Его язык встретился с гостеприимством клитора. Его руки обняли бёдра Линдзи и приласкали ягодицы, проникнув под трусики. Она ощутила, как мурашки пробежали по всему телу. Её руки сами растегнули лифчик и приподняв в ладони грудь, Линдзи приблизила сосок к его губам. Как обычно, вначале - избалованный вниманием правый сосок. Сосочек будто ждал этой минуты: возбудился, возгордился и вырос вдвое. Сэм приспустил трусики и снял их с обеих ног. Они аккуратно легли на его пах. Линдзи , которую окатила с головы до лобка неприличная волна извращённых желаний, сменила грудь на левую с шепотом: «Сэм, я схожу с ума. Что ты делаешь со мной?» . Левый сосочек уже привыкший быть всегда вторым, стал твердеть стыдливо и девственно. Он медленно помог ей поднять ноги и поставить коленями на подлокотники кресла. Её малые губки, слегка раздвинувшись приняли в гости язык Сэма. Он крепко держал её за дрожащие от страсти ягодицы и вкушал своё любимое блюдо. Телевизор предательски замолчал и в тишине были слышны томные, нежные и мелодичные стоны Линдзи. Её целиком накрыл цунами наслаждений. И каких-то наваждений: чьи- то женские руки страстно мяли груди и соски. И кажется это были руки Маргарет. Или это ей захотелось? Она кончала раз за разом. Каждый новый оргазм звучал более высокой нотой, пока наконец вся гамма не завершилась аккордом, сотрясшим всё ее тело от спины и до пяток: перед её воображением вновь были губы Маргарет и аромат её парфюма. Голова Линдзи упала Сэму на плечо. Он осыпал её каскадом поцелуев: «Ты бесподобна, детка. Поехали домой». Линдзи медленно спустилась с кресла и присела ему на колени. «Я благодарна Всевышнему: Он дал мне тебя.» Погладила его шевелюру: «Ты, кажется, остался без оргазма. Но я обещаю тебе твой королевский. Дома. Лучше завтра.» Сэм целуя трусики, странно улыбался. «Я бы всё равно не смог бы здесь кончить» - и взглядом показал на промелькнувшую в гостиной мамину тень. Линдзи была в шоке: мать видимо, всё видела. Придя домой, пока Сэм принимал душ, она с жадностью наркомана раскрыла его ноутбук: события в Древнем Египте продолжали её удивлять. ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ СТРАСТИ Глава четвёртая. Судьба - плод Разума с Амбицией, а не шлюха Провидения.

Война была неизбежна. Хотя Египет к ней не был готов. Нубийцам это было известно из надежных источников. Их тайные глаза и уши не только днем и ночью окружали юного фараона. Изумительной грациозности рабыня Латаф уже многие годы, как вошла в доверие к матери фараона, Шэпсут. Шэпсут стала вдовой вскоре после рождения сына. Как и обещал Верховный Жрец, фараон , страдавший неизвестной болезнью, прожил почти год, как и обещал Бэнаф. Правда, был лишён зрения и речи. И по этой причине Великий Хэт уплыл к Солнцу, так и не заметив наступившей беременности супруги, а затем и рождения долгожданного наследника, нареченного Мерик Ра. Эсаб, брат усопшего фараона, готовый занять его трон, даже не скрывал своей откровенной злобы к новорожденному. При каждой встрече с Шэпсут он провожал её своим ненасытным жадным взглядом. Царица после родов выглядела не только слегка пополневшей, но и откровенно спелой львицей, знающей себе цену. Её некогда девичья грудь приняла округлые женственные формы. Высокие бёдра, ритмично танцующие при ходьбе на тончайшей талии, приводили Эсаба в состояние голодного шакала, лишённого возможности вонзить свой зуб в добычу. Чувствуя бешенство своего лютого врага, Шэпсут не упускала случая, проходя мимо и обдавая его ароматом своего тела, вставить словечко: "Можешь уединиться с моей любимой рабыней Лафат , если уже невтерпёж". Эсаб не оставался в долгу: "Твой выродок недолго протянет. Я докажу, что ты шлюха Верховного Жреца. И ты ещё будешь ползать между моими ногами. Но я отдам твое тело своему персидскому жеребцу". К зрелым годам Шэпсут стала равнодушна к ведению государственных дел. Особенно после возмужания сына, рожденного в тайной Любви и Страсти. О первом семяизвержении фараона Она узнала от Хранительницы его Сна, Латаф. Шэпсут встретила эту новость с долгожданной радостью. Она щедро одарила Латаф, которая стала первой женщиной, принявшей царскую сперму. Затем поручила Латаф строго по расписанию заводить в царские покои юного фараона всех именитых дочерей Египта, достигших зрелости. Испытавшая на самой себе бессилие своего мужа, который не сумел даже лишить Шэпсут девственности, царица хотела быть уверена в абсолютной полноценности сына и продолжении династии. Но раз в месяц после ежедневных молитв и обещанных Богине Исиде строгих воздержаний, Шепсут отправляла гонца в Храм с условленным сообщением для Верховного Жреца. Гонец как правило сообщал Зиббу лишь несколько слов: "Моя госпожа желает воздать жертвы Богам". Это означало. что Владычица Египта жаждет Любви. С наступлением сумерек Шэпсут с нетерпением ожидала тайной встречи с возлюбленным. Он был единственным мужчиной в её жизни, сумевшим не только настроить её девичьи струны, подарить ей долгожданного наследника, но и ставшим главным хранителем её безопасности. Эсаб своим присутствием во дворце ежедневно напоминал Шэпсут о суровой казни, которая ей угрожала в случае раскрытия и доказательства дворцовой тайны. Эсаб не переставал лелеять надежду овладеть не только царством, но и телом вдовы, которое с годами приобретало фантастическую женственность. Он не упускал случая, чтобы не намекнуть Шэпсут о внешнем сходстве юного фараона с Верховным Жрецом Египта. Стоило ему докопаться до доказательств, даже полусомнительных, как Египет мог оказаться в огне гражданской войны. Бэнаф помимо своих священных обязанностей всё чаще брал на себя и часть государственных: регулярные контакты с чиновниками, просителями и торговцами. Но не это угнетало духовного главу Египта. Бэнафу было известно, что рабыня Латаф слишком часто общалась с двумя африканскими купцами - братьями. Зиббу также удалось разузнать, что братья доставляют товары из Ассирии. Но после продаж они отправляются в Нубию, где встречаются со старшей женой царя Нубии. Зиббу сумела подкупить стражника из охраны молодой и беспутной Купуч. Тот сообщил Зиббу, о чем давно подозревал Бэнаф. Купцы не только были тайными любовниками царицы Нубии, но и снабжали её новостями из египетского дворца. И главная беда была в том, что юный фараон Мерик Ра с десятилетнего возраста был лишен девственности и находился в сексуальной зависимости от Латаф. А после первого семяизвержения, которое свершилось на её жаждущие губы, Мерик Ра видел в ней само совершенство. Бэнафу было ясно, что это означало: война с Нубией была обречена для Египта на поражение еще задолго до ее обьявления. Поражение в войне означало , что Египет лишается постоянной дани, которая составляла внушительную часть казны. Перед Верховным Жрецом, взявшим на себя обязанности и полководца, стояда практически невыполнимая задача: спасти государство, уже сражённое предательством. Против 30-тысячной армии нубийцев Бэнаф решил взять с собой в поход лишь 40 лучников на 20-ти колесницах и 30 пехотинцев, вооруженных легкими топорами и деревяными щитами. Провожая его в безнадёжный поход, любящая и верная Зиббу протянула Хозяину увесистый кувшин, который только вчера ночью был доставлен в Храм тайным послом из Персии. Посол был обязан Бэнафу восстановлением мужской силы после тяжелой болезни. Полководец обосновал свой шатёр в однодневном марше от стен мирной столицы – Кэмэта. Враг не заставил себя долго ждать. Шатёр Бэнафа вскоре был вплотную взят в круг войском Тартуса. Тартуса, известного своими легкими победами над соседними племенами ассирийцев. Он поручил поставить свой шатёр лицом к лицу с вражеским. Но не спешил войти в него со своим победным приговором. Он считал, что долгое ожидание приведет Бэнафа в состояние трусливого зайца. Чтобы как-то убить время, Тартус поручил охране привести к нему юного конюха, которого он впервые взял с собой в поход: невольницы, как известно, в войне приносили неудачи. Мальчик лет 12-ти вбежал и с радостным визгом устроился на мягком ковре у ног своего господина. Погладив его по кучерявой голове, Тартус приступил к любимым сексуальным утехам. Через непродолжительное время оглушительный стон Тартуса оповестил все ряды тридцатитысячного войска о походном семяизвержении нубийского царя. Сексуальный обряд перед встречей с вечным врагом придавал Тартусу чувство животного превосходства даже над Верховным духовным саном Египта.

Двое стражников-нубийцев увели юного невольника, который почти не подавал признаков жизни. Приведя себя в боевой порядок, Тартус небрежной походкой вошел в шатёр египетского полководца-жреца с готовыми предложениями о позорных для Египта условиях перемирия. Он был крайне удивлен, когда увидел перед собой Философа, находившегося в глубокой медитации. Тартус еще никогда не сталкивался с таким откровенным презрением к своим боевым заслугам. Но казалось ничто не мешало Бэнафу продолжать своё общение с Богом войн Монту. Медитация близилась к концу, когда её преждевременно прервал возмущённый царь Нубии. Он обратился к Бэнафу на возвышенных тонах : «Я вижу твои Боги чуточку запоздали предупредить тебя о моем визите». Бэнаф был - сама покорность: «О великий Тартус, Богам было угодно сообщить мне более важные предсказания. Но я готов заключить с тобой перемирие на твоих победных условиях». Тартус был заинтригован: «Что может быть более важным, чем моя победа над Египтом в сражении, которое даже не было начато. Ты привел с собой лишь 70 воинов против моих 30-ти тысяч великанов. И какое предсказание Богов может спасти твоих самоубийц от многократного удовлетворения похоти победителей?» Бэнаф услужливо преподнес незванному гостю кубок с соком из лучших фруктов, растущих в его кэмэтском саду. Тартус велел ему сделать первый глоток. Бэнаф с насмешкой отпил сока и протянул Тартусу со словами: «Отравив тебя, я бы вряд ли избавил Египет от ожесточенной мести твоих войск». Усевшись на свой походный трон, Бэнаф предложил Тартусу присоединиться к нему и обратиться к Богу войны Монту. Тартус велел занести свой трон, расположился слева от Бэнафа со словами: «Покажи мне своего Бога, я хочу услышать от него твою незавидную судьбу, Бэнаф». В наступившей тишине шепот молитв Жреца был едва слышен. Спустя несколько мгновений шатер слегка зашевелился. Волнообразнными движениями он начал медленно приподниматься над землей. Тартус вдруг погрузился в глубокий сон. Ему снилась его мать, которая покинула этот мир еще лет 10 назад. Мать зазывала его, делая непотребные движения своми бедрами и грудью. Тартус протянул руки к ней, она поднималась все выше и выше. Бэнаф провел рукой по прикрытым векам Тартуса и вернул его к земной реальности. Перед ними открывалась картина поля битвы с высоты птичьего полета. 30-ти тысячное войско нубийцев мирно похрапывало. Шатёр Тартуса стоял в одиночестве. Колесницы и пехоты египтян стояли в ожидании приказа полководца. В одной из колесниц сидела старшая жена Тартуса, Купуч, полностью обнаженная, рядом с двумя привязанными друг к другу голыми купцами-братьями. Их взяли в разгар оргии. Бэнаф велел Тартусу взять увесистый кувшин с черной, едко пахнущей густой жидкостью. Это была нафта, доставленная из Персии. Бэнаф приказал Тартусу оросить нафтой площадь, на которой храпели воины-нубийцы.А затем Жрец ловким движением сбросил вниз горящий факел. Каково же было изумление царя Нубии, когда он увидел страшный результат: мощное и нарастающее пламя охватило ряды воинского круга и постепенно спалило весь 30-тысячный отряд. Крики и мольбы о помощи были слышны даже у крепостных стен Кэмэта. Тартус решил использовать последний аргумент: «О великий из великих! Мне известна тайна рождения Мерик Ра. Могу назвать того, кто поделился этой тайной со мной, если ты подаришь мне жизнь». Жрец даже не обратил на это внимания. Шатёр незаметно вновь оказался на земле, на безопасном расстоянии от пламени, охватившего поле так и не состоявшейся битвы. Бэнаф жестом велел привести в шатёр жену фараона Купуч. По знаку Мастера ей вручили короткий острый меч, сверкающий своим безупречным остриём. Веровный Жрец взглядом повелел Купуч подойти к обнажённому фаллосу мужа, уложенного спиной на землю. Фаллос был отрублен одним ловким ударом опытной любительницы оргий. Взглянув на Бэнафа, Купуч поняла, что от нее ещё хотят. Двое купцов уже держали Тартуса лицом к земле и на коленях. Его стоны эхом катились по полю сражений. Купуч сжала в кулаке мертвый фаллос мужа и вошла по локоть в его раздвинутый купцами анал. Бэнаф велел убрать с глаз долой Купуч и братьев- купцов: всадники увезли их в египетскую темницу, где над ними должен был свершиться суд. Верховный Жрец выхватив свой меч, подошел к Тартусу. Он был краток: «Твоя судьба, Тартус, стала шлюхой Провидения. Моя судьба всего лишь плод Разума и Амбиции". С этими словами Бэнаф отрубил ему голову и отправил на встречу с матерью, жаждущей встречи с вечно изнывающим от желаний сыном. Бэнаф вскочил в колесницу с неожиданной прытью молодого воина. Он спешил: предстояло успеть нейтрализовать болтливую Латаф и обезопасить свою

возлюбленную Шэпсут от козней Эсаба. (продолжение следует)