THE MAXIMERON Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской ру

14.СЕЛЬСКАЯ ПАНОРАМА. Линдзи проснулась на шум в ванной комнате: Сэм напевал какую-то песню. Он это делал, когда бывал в приподнятом настроении. Часы показывали девять утра. Линдзи вспомнила сон: ей снилась Маргарет. Рука сама потянулась за телефоном. В Нью-Джерси был вечер, ближе к полуночи.

Маргарет ответила не сразу. Линдзи показалось, что она дома не одна. "Привет, Линдзи. А я как раз собиралась тебе позвонить: у меня сногсшибательная новость." Линдзи стала прислушиваться к шороху в её спальне: "Знаю-знаю. Мне вчера Сэм сообщил. Поздравляю тебя, детка. Ты теперь у нас птичка высокого полёта." Маргарет подвинулась в постели к Сурае, поцеловала в шею и приложила свой палец к губам, призывая к тишине: "Спасибо, милая. Для тебя я по-прежнему любящая тебя Маргарет. И очень соскучилась. Как там разворачиваются дела в Милане?"

Линдзи привстала в постели и заглушила звук телевизора: "Всё идет по плану: через час подпишу бумаги и лечу на всех крыльях к моей Маргарет. Ты не представляешь, как я проголадалась по тебе. Ты меня слышишь? Мне кажется, что ты не одна...Неужели Ник приехал?" Сурая легла поперёк постели, приподняла ноги Маргарет и припала губами к её ягодицам и малым губкам. Маргарет почувствовала, как дрожь прошла по всему её телу и отвечала Линзди уже дрогнувшим голосом: "С чего ты взяла? Ник прилетит только через десять дней." Линдзи решила сделать паузу, чтобы понять дрожь в голосе Маргарет: "Ну почему мы не можем тогда пообщаться по видеочату?". Маргарет перевернулась на живот, предоставив Сурае свою широкую попу и включила на телефоне видео: "Как я хочу тебя, принцесса моя! Ты теперь убедилась, что я одна?" Линдзи послала ей воздушный поцелуй. И в это время на кадр попала чья-то рука: она с вожделением гладила Маргарет по попе. Судя по ухоженным пальцам, это была женщина. И её лицо было скрыто за голой задницей Маргарет. За той самой, к которой так спешила Линдзи. Взбешенная подруга выключила телефон, даже не попрощавшись. Встреча в музее заняла всего пару часов: все бумаги были подготовлены заранее и нуждались лишь в подписи Линдзи. Сильвия, менеджер музея, окрылённая двадцатипятипроцентными комиссионными, предложила ланч в соседней пиццерии. За ланчем поинтересовалась планами на предстоящие дни. Была пятница и особо спешить домой теперь уже не было необходимости. Линдзи вдруг выразила желание посвятить конец недели поездке в один из древних монастырей. Сэму идея не очень понравилась. Он заподозрил тут некий очередной каприз: «Что мы там будем делать, монашенка моя? У меня здесь в Милане запланирована важная встреча.» Линдзи посмотрела на него несколько загадочно: «А ты бы не хотел исповедаться в своих грехах в стенах монастыря?»

Сэм чуть не свалился со стула: «А чем тебе не подходит наша скромная гостиничная келья номер 320 стоимостью кучу денег за сутки?» Беседа шла в шутливых тонах, чтобы Сильвиа могла чувствовать себя в роли хозяйки. Она шумно оценила бурную фантазию Линдзи: «Ваша супруга не лишена изумительного шарма и вкуса. Между прочим, в 10 километрах от Милана высоко в горах расположен небольшой женский монастырь Emmio di Santa. Несколько лет назад он был на грани разорения. Но новая настоятельница открыла для желающих несколько келий, с посуточной оплатой. Говорят, теперь они принимают только по предварительному заказу: слишком много желающих исповедываться в особых условиях. Ну, вы меня понимаете, в каких именно условиях?» Линдзи взяла Сэма за руку: «Я не уеду отсюда пока не проведу с тобой хотя бы одну ночь в этом монастыре». Сэм поцеловал её руку и попросил Сильвию помочь с рекомендациями.

Монастырь ХIII-го века издалека выглядел почти развалиной. Но стоял в изумительном окружении густого леса на вершине холма. Машина могла подьехать лишь на расстояние трёхсот метров: дальше таксист любезно согласился нести чемоданы пешком по серпантину вверх. Сэм сзади подталкивал Линдзи в попу, сопровождая это юмором: «Я почти готов к исповеди. Но эта уставшая задница уже не в состоянии будет отпустить мои грехи». Линдзи, пользуясь тем что таксист был впереди, а вокруг не было ни души, задрала лёгкое платье, повернулась к нему и с отдышкой ответила: «Разве она похожа на лентяйку?» . Это был удар ниже пояса: на ней были тончайшие белые шёлковые трусики, которые от долгой ходьбы вверх вошли в промежность. Сэм был готов кончить на монастырской тропе. Но они были уже у дверей храма. Настоятельница донна Флорина, пышная пожилая дама, встретила их с роскошной улыбкой. Велела таксисту оставить багаж возле входа и дала ему понять, что он свободен. Сэм расплатился с ним и пожелал удачи. Донна Флорина пригласила гостей последовать за ней и обещала, что кочегар занесет к ним багаж чуть позже. По пути на второй этаж по крутой каменной лестнице она обьяснила им: свободных келий нет, а Сильвиа из музея, мол, заказала слишком неожиданно. Но монашка, которая живет в этой келье согласилась подселить гостей у себя. И по согласованию при дополнительной плате может оказывать им самые неординарные услуги. Сэм чуть не поперхнулся и испытующе посмотрел на Линдзи. Но было видно, что она вряд ли поняла, о чем шла речь. Попросила Сэма уточнить детали. Сэм с сарказмом обьяснил: «Кажется, моя исповедь будет интересна и хозяйке нашей кельи» . Линдзи в ярости открыла сумку и вытащила свой увесистый кошелёк. Донна Флорина, увидев в её руках четыре сотни американских долларов, успокоила гостью: «Не беспокойтесь, сеньора, я отправлю Рози молиться за вас в соседний монастырь» . Линдзи с победным видом повернула свою голову в сторону мужа. Сэм подло хихикая, слегка передёрнул факты: «Донна Флорина говорит, что за такие деньги сама готова отпустить мои грехи!». Увидев, что Линдзи теряет чувство юмора окончательно, Сэм обнял её и обьяснил: «Шучу я, принцесса моя». Линдзи опустив глаза, тихо шепнула ему: "Очень прошу тебя, больше никогда не называй меня "принцессой". Я наслышалась от Маргарет. И кстати, с ней покончено". Сэм присвистнул и призадумался: "Видать,Маргарет получила не только должность Посла, но и новую любовницу впридачу". Келья оказалась просторной, чистой и светлой. Окно возле постели выходило к лесу: открывалась роскошная панорама, уходящая горизонтом в зеленые пастбища. Второе окно располагалось слева от душевой, совмещенной с туалетом. В углу стоял квадратный деревяный стол с двумя старыми, но пока крепкими стульями. Донна Флорина, пряча наличные в сумку на своем поясе, попросила сеньору дать ей знать, если что- нибудь понадобится и тихо удалилась на первый этаж. Из окна было видно, как она шествовала к себе в келью, покачивая своими пышными бёдрами. Не успели Сэм и Линдзи обменяться первыми впечатлениями, как в дверь постучали: им доставили багаж. Кочегаром оказался молодой, белокурый увалень лет двадцати, двухметрового роста, с лицом идиота. Представился: Николя. Сэм тут же уловил его специфический акцент и спросил: «А ты не русский, случайно?» Николя расплылся в широкой улыбке: «Из Саратова я . А как Вы догадались?» Сэм отшутился: «А я из соседнего города: из КГБ. Слышал наверное?» Николя это здорово понравилось. Он оказался сиротой, попавшим в Милан ещё подростком прямо из интерната. Не ужившись в первой семье, которая его усыновила, он попал в тюрьму, а затем был подобран на улице настоятельницей монастыря донной Флориной. Сэм дал ему щедрые чаевые и отдельно добавил двадцать долларов, чтобы тот купил в соседней деревне пару бутылок хорошего местного вина. Николя благодарил от души и обещал скоро вернуться. Закрыв за ним двери, Линдзи с саркастическим хохотком заверила мужа: «Он тебе принесет вино послезавтра, прямо к трапу самолёта» Сэм слегка подтолкнул её к постели: «Могу предложить пари: он вернется раньше, чем я успею исповедаться». Линдзи погладила рукой его возбуждённый фаллос: «А если нет?» «Готов исповедоваться голым у раскрытого окна при лунном свете». «Согласна». «А к чему готова ты, если он вернется до этого?» «Готова отпускать твои грехи в его присутствии. В шёлковых трусиках» Сэм лёг на неё сверху и пролез рукой под платье. Она раскрыла губы для поцелуя и успела шепнуть: "Хочу быть развратной монашкой, святой отец». Сэм не успел растегнуть ширинку, чтобы войти в неё, не снимая белья, как кто-то тихо постучал в дверь. Николя стоял с двумя бутылками вина: «Наше, монастырское! Не хуже городского». Сэм засмеялся: «Кто-то из вас двоих сейчас должен отпустить мои грехи». Линдзи спустила задранное платье, закрыла руками лицо и сквозь хохот ответила: «Я сейчас опИсаюсь». Николя понял, что муж с женой оказались шутниками. Он отозвал Сэма в сторону и предложил за полсотни долларов обалденное ночное развлечение. Он, мол, знает место, откуда он с женой могут спокойно наблюдать за сексуальной сценой одной монашки после полуночи. Сэм почесал затылок и подумал, что в этой глуши трудно найти билет на оперу Джузеппе Верди даже за тысячу баксов. И вручил Николя требуемую купюру: «Зайди за нами за полчаса до начала спектакля». Проводив Николя, супруги обнаружили рядом с двумя своими чемоданами большой бумажный пакет. В пакете оказались два комплекта одежды и белья. Сэм подумал, что он принадлежит кому-то из монашек, но там же была краткая инструкция. Одежда и белье входили в стоимость услуг монастыря. Линдзи с восторгом приложила на себя черный длинный хитон . Верхняя часть на груди была исполнена из прозрачной ткани. К нему прилагались белый чепчик, белая повязка-шнурок, белые холстяные женские ночные шаровары с подвязками выше колена и черные чулки с белым поясом.

Сэм был в шоке: «Вот теперь я понимаю, ради чего меня заманили в этот крестово-сексуальный поход» . Линдзи покачивая бёдрами, достала из пакета мужской комплект: длинную сутану с широким поясом и белые кальсоны с огромным отверствием для исполнения священных нужд. Каково же было удивление Сэма, когда он переодевшись в сутану обнаружил точно такое же отверстие и в нём, припрятанное за концами широкого пояса. Линдзи тут же просунула туда руку, нежно погладила фаллос. Затем прижавшись к нему своми трусиками-ретро, прошептала: «Мне доставит наслаждение помочь тебе помочиться, святой отец». И держа за фаллос, потащила его в туалет. Сэм наблюдал, как она с любопытством, достойным проктолога, вытащила его член из кальсон и сутаны, и направила в сторону унитаза. Её взгляд настойчиво требовал акта. И дугообразная струя послушно побежала, куда следует. Подождав конца процесса, Линдзи профессионально встряхнула член, спрятала его обратно, поцеловала мужа в губы и произнесла тоном, не допускающим сомнений: "Тебе никто не говорил, что ты красиво пИсаешь?" Сэм саркастически спросил: "Ты это утверждаешь, как жена, или как художник?". Линдзи не осталась в долгу: "Не угадал. Как развратная монашка". За окном промелькнула тень молодой женщины. Спустя секунду раздался стук в дверь. Это была хозяйка кельи донна Рози, игривая простушка лет тридцати-тридцати пяти. Она трижды извинилась и попросила разрешения забрать кое-какие вещи: настоятельница отправляла её на два дня в соседний монастырь. «Я буду там молиться за всех жаждущих и страждущих. Ваши имена во главе этого длинного списка»- заверила Линдзи донна Рози. Линдзи стало жаль эту девицу: она протянула донне Рози пару сотен долларов: «За хлопоты и молитвы». Донна Рози низко поклонилась благодетельнице, быстро собрала в саквояж смену белья и поспешила удалиться. Когда она была уже у дверей, Линдзи остановила её: «Я никогда не знала, что у монашек ниже спины на платье такой вырез. Это так загадочно и так интригующе». Донна Рози смущённо опустила глаза, покрылась густой краской и стыдливо косясь на Сэма, приблизилась к уху Линдзи: «Этот стиль принят только у нас в монастыре, по требованию новой настоятельницы. Некоторым нашим посетителям это импонирует» . Проводив донну Рози, Линдзи подошла спиной к Сэму. И позволила ему просунуть свою руку в вырез ниже спины.

Сэм был приятно встречен парой упругих дрожащих от страсти ягодиц под холстом ретро-трусов. За окном наступали сумерки . С далёкого пастбища было слышно блеяние юной овечки, накрытой нетерпеливым бараном. В защиту бедной овечки зашумели сверчки. Горизонт шептал колыбельную . Природа готовилась к ночным оргиям. У раскрытого окна, выходящего в сторону леса были две тени. Сэм сидел на широком подоконнике в длинной сутане, из которой выглядывал вполне симпатичный ствол. Над стволом склонились длинные женские локоны. Линдзи, как и обещала отпускала ему грехи в белых трусиках. Но не шёлковых, а монашеских. И не в присутствии кочегара. А при лунном свете. Время от времени была слышна исповедь: Сэм вспоминал, как в детстве подглядывал в замочную скважину в спальне своих родителей. Линдзи в паузах подбадривала его: «Ты совершал большой грех, сын мой. Продолжай, не утаивай ничего. Освободи свою грешную душу» . Его рука нежно ласкала её груди, мягко массируя соски. Сэм чувствовал, что готов сидеть в этой божественно приятной позе всю оставшуюся жизнь. Но видимо, не учел планов своей жены. Её шепот вернул его на грешную землю: «И я грешна, сын мой. Прими и ты мою исповедь» - Линдзи звала его в постель. Она сняла с него сутану так ловко, будто родилась в стенах монастыря. Предоставила Сэму удовольствие снять с неё бельё, исполненное в его любимом стиле. Молодая луна проникла в келью и осветила её крутые бёдра. Линдзи встала к нему спиной и облокотилась о кромку постели. Она пыталась угадать, чем её удивит муж на сей раз. Сэм не спешил входить в неё фаллосом: он долго и с наслаждением ласкал влагалище и анус увлажнёнными в молодом вине пальцами.

Линдзи прикрыла веки и прошептала, как бы для себя: "Я первой изменила ей .... я трахалась с Зузи ...и с юным натурщиком ...Джеймсом." Сэм стал прислушиваться и отпил из горлышка вина. Линдзи после небольшой паузы властно потребовала: "Не останавливайся, святой отец...Ты в это время трахался именно с этой шлюхой Маргарет". Приподняв жену за колени к своему лицу, он припал губами вначале в анус, а затем вошел языком в плоть. Сочетание вкуса монастырского вина и женских соков было наивысшим блаженством для гурмана. Бутылка вина стояла рядом на ночной тумбочке. Удерживая её одной рукой, Сэм тонкой струйкой налил вино со спины по извилине между ягодицами. Струя лилась прямо на его губы и язык. Винные пары приятно щекотали Линдзи в гениталиях. Сэм выпил таким необычным способом почти полбутылки. Его мысли постепнно опускались к похотливому фаллосу. Тот уже негодовал от безделья. Линдзи тихо простонала: «Я тоже хочу ... его... с вином.» Она вобрала в рот небольшой глоток вина и впустила туда головку члена. Сэм завопил, как волчок, которого впервые подпустили к самке: ободок ствола горел от вина. Линдзи сосала его с вином, балдея от удовольствия. Когда бутылка оказалась пустой, она мягко подтолкнула мужа на постель, уложила на спину и грациозно взошла на трон, как империатрица. Но задом к императору. Эта поза ей нравилась ещё и тем, что она могла наслаждаться совокуплением воочию: стоило лишь чуточку нагнуться и перед её похотливыми глазами ствол входил и выходил из её плоти, мошонка двигалась, как живая волшебница. Линдзи старалась не смотреть туда так часто: это слишком заводило её. А ей хотелось продлить наступление оргазма. Сэм при этой позе так возбуждался от танца её ягодиц и раскрывающегося анала перед своим взором, что никогда не упускал возможности ласкать его большим пальцем . Линдзи зазывающе застонала: ей не хватало именно такой ласки. Она рукой погладила основание члена, входящего в неё и уже не смогла остановить волну оргазма. Услышав знакомый зов , Сэм выпустил струю семени, теплый фонтан долгожданной страсти. Они уснули при раскрытом окне, под легкий осенний ветерок , под ночную музыку деревенских сверчков. Это был глубокий и здоровый сон на природе. После вкусного сельского секса, освящённого молодым монастырским вином. Сэм проснулся посреди ночи от шума телефонного вибратора: Адель сообщала, что завтра в полдень будет его ждать в той же миланской гостинице, в номере 220 на втором этаже. Губернатор Калифорнии отправил ему гонорар в 2 миллиона наличными с личным курьером - женой.Сэм понял, что Адель его просто так не отпустит. ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ СТРАСТИ. Глава Пятнадцатая. Мы подвластны Богам, времени и женской красоте. Нэирэм, дочь царицы Инмутеф, зачавшей её от Верховного Жреца, подрастала под неусыпным наблюдением жрицы Храма, преподобной Хеш Аба, которая была пятой сестрой фараона Хэта Ра, отца нынешнего царя Египта Мерика Ра.

Она была рождена вавилонской наложницей и с первых дней половой зрелости дала обет безбрачия. Будучи строгих правил сама, она требовала того же от своей царственной воспитанницы . Принцесса Нэирэм в свои триннадцать лет выглядела юной матроной невероятной красоты. Её высокая грудь, округлые бёдра, беломраморная кожа были предметом неустанных обсуждений среди жрецов всех возрастов. О её невероятно зелёных глазах слагали стихи. Многих собседников поражала многогранность её знаний и интересов. И все поражались её способности угадывать мысли. На приличном расстоянии. Всё это доставляло Хэш Аба чувство гордости. Но гордости в сочетании с беспокойством за судьбу Нэирэм. К тому же радуясь её успехам в общем развитии, Хэш Аба всё чаще стала волноваться за некоторое запоздание её полового созревания. Между тем , принцессе в эту ночь снился странный сон. В густые сумерки она в одной тунике и босиком шла по влажному песку по берегу Нила . От ночной прохлады её тело продрогло. Лёгкий ветерок ласкал колени, шалил под туникой, проникал к лобку и останавливался перед девичьей извилиной целомудрия. Принцесса от зяби почувствовала позывы к малой нужде. Зайдя за густые заросли кустарника, она приподняла тунику за подол и села на корточки. Малые губки слегка расступились и тёплая струя мочи прорвалась на землю, уже покрытую росой.

Испытав обычное в таких случаях облегчение, принцесса вдруг удивилась новому, незнакомому до сих пор ощущению: неописуемая истома разлилась по низу живота, охватила лобок, малые губы, ягодицы и даже анус. В задумчивости она спустилась к Нилу, вошла в воду и не спеша обмыла свою промежность. Прикосновение воды к плоти, особенно к клитору доставило ей уйму удовольствия. Она так увлеклась омовением, что не заметила, как неожиданно оказалась сидящей на тёплой мужской ладони исполинного размера. Её всё ещё детские ягодицы легко разместились между гигантскими мизинцем и большим пальцем великана. Она повернулась назад. Никого не было видно. И тут Нэирэм почувствовала чей-то теплый и гладкий язычок на своём лобке. Пройдя по извилине вниз, он слегка коснулся ануса. Анус стыдливо сжался. Затем язычок вернулся к извилине, легко и ласково проник вовнутрь плоти, к стенкам губ и складкам влагалища. Двигаясь вверх и вниз, он на мгновение коснулся клитора. Но этого мгновения было достаточно, чтобы принцесса опрокинулась назад, закрыла веки от наслаждения и громко застонала. Её плоть увлажнялась под волшебным языком. Это приводило девственницу в невероятный экстаз. Волна возбуждения прокатилась от шеи до бёдер и ягодиц. Мышцы ног то прижимали таинственный язык, то раскрывались, приглашая его проникнуть глубже. Ягодицы совершали невероятные движения, стремясь как можно дольше продлить этот божественный танец наслаждений. С каждым коротким оргазмом принцесса жаждала нового, более глубокого удовлетворения. Она непроизвольно шептала : «Ещё, ещё, ещё...» . Божественный язык не переставал баловать её похоть. Когда принцесса содрогнулась в конвульсиях от завершающего вулкана страсти, Творец нежно уложил её на живот, слегка раздвинул ослабшие ягодицы и нанёс последний штрих в величественную картину любви: вошёл кончиком языка в девственный анус. На сей раз анус раскрыл свои узлы словно давно ожидал божественный визит. Принцесса испытала ещё одну, самую вкусную волну оргазма. И тут она услышала с Небес густой возглас: «Ты достойна высокой обители. Я вернусь к тебе после наступления зрелости.» Это был Бог Нун. Хэш Аба вошла в келью своей воспитанницы, как обычно без стука. Принцесса спала в обнимку с каким-то папирусом. Осторожно взяв его в руки , Хэш Аба в очередной раз была удивлена увлечениям своей юной воспитанницы: папирус датировался сроком древности и повествовал о жизни и правлении великого фараона Рамзеса. От шелеста папируса Нэирэм открыла свои огромные миндалевидные глаза и широко улыбнулась Хэш Аба. Затем прикоснулась рукой к своей плоти. Она даже не удивилась тому, что плоть была очень влажной. Они вдвоём прошли к водоёму и отдались во власть ритуалу утреннего омовения. Хэш Аба всегда с налаждением омывала упругое и безукоризненной грациозности тело своей послушницы. Её мраморная кожа под водными струями становилась на удивление шелковистой и розоватой. Обмотав воспитанницу огромным льняным полотенцем, Хэш Аба зашла вместе с ней в соседнюю келью для утренней трапезы. С загадочной улыбкой жрица сообщила принцессе важную новость: сегодня с выпускницами школы хочет встретиться сам Верховный Жрец Великий Мастер Бэнаф. Принцесса чуть не поперхнулась: «Я так давно мечтаю о встрече с ним. Прошу тебя, Хэш Аба, позволь мне увидеться с ним наедине. Мне необходимо сообщить ему нечто важное. На прошлой неделе мне явилось видение: Богиня Баста шептала таинственное заклинание, смысл которого мне до сих пор был неясен. Но вчера я нашла ответ в папирусе, в обнимку с которым уснула» . «А ты уверена в том, что Верховный Жрец соизволит уделить тебе аудиенцию?» . «Даже не сомневаюсь». Властный взгляд принцессы заставил Хэш Аба забыть свой следующий вопрос. Двеннадцать послушниц, успешно завершивших свою учёбу в Карнакском Храме в Фивах, выстроились у стены зала для молебен в ожидании Верховного Жреца. Он вошёл своей мягкой и степенной походкой в сопровождении воспитателей и старшего жреца Школы. Присев на небольшой трон посреди зала, Мастер откинул черный капюшон и воздев свои руки к Небесам произнёс молитву, обращаясь к Великому Тоту, Богу знаний. Его голос звучал также бархатно и одурманивающе, как все годы пребывания в высоком сане. Но черты лица стали выдавать тяжесть прошедших годов: Бэнэф перешагнул свой пятый десяток. После молитвы он вплотную подошёл к послушницам и громко спросил одну из них: «Не ты ли Нэирэм, принцесса Сакартли и дочь Инмутеф?» Принцесса опустилась на колени, склонила голову на вытянутые руки и произнесла покорным, но уверенным голосом: «Прошу тебя, Великий, удели мне несколько минут для важных слов в уединении». Бэнаф обнял её за плечи, приподнял и одарил поцелуем в белоснежный лоб, украшенный материнскими локонами. «Твой голос достоин аудиенции даже Великих Богов. Проводи меня, я иду во дворец фараона. И готов по пути слушать тебя». Присутствующие вежливо расступились и низко склонив головы, проводили Верховного Жреца в сопровождении принцессы к выходу. Крытые носилки с четырьмя исполинами-нубийцами ждали у самого входа в гимназию. Воздух был нагрет полудневным солнцем. Но внутри носилок, укрытых толстым серым балдахином было прохладно. Мастер устроился на мягких подушках, заботливо подложив под принцессу самую большую из них.

Нэирэм расположила подушку ближе к ногам Жреца и подсела к нему лицом. Их взгляды скрестились. Он вспомнил их встречу в минуту родов, затем – в день переворота в Сакартли, и наконец тогда, во время купания в водоёме гимназии. Его широкая улыбка сняла напряжение у принцессы. Она смущённо улыбнулась и её глаза произнесли : «Мы встречались недостаточно часто?" Бэнаф был слегка озадачен. Послушница по-прежнему умела читать чужие мысли. По его повелению и с согласия Инмутеф от принцессы должны были скрыть тайну её зачатия и рождения. Жрец так решил, чтобы не вносить в её судьбу преждевременных чувств и тревог. Неужели её вопрос был намёком? Неужели она что-то знала? Но ведь строгие правила Школы исключали любое ослушание требований Верховного Жреца: её не могли осведомить без его позволения.Такую вольность могла себе позволить лишь её избалованная мать, царица Сакартли Инмутеф. Мастер ответил уклончиво: «Мы все ходим под Богами. Скажи-ка мне, юное создание Богини Баста, давно ли ты виделась с матерью своей, царицей Инмутеф?» Принцесса усмехнулась: «Ты слишком благосклонен к моей матери, Владыка. Она так увлечена воспитанием наследника трона, моего брата, что ей не до меня. Мы виделись, когда мне было пять лет. Но твоя проницательность поражает меня: Богиня Баста опекает меня все эти годы. Мы с Ней так подружились, что Она решилась раскрыть мне и тайну моего зачатия». На сей раз Верховный Жрец был не только озадачен, но и заметно взволнован. Принцесса смотрела прямо в его глаза. Её глубокий взгляд проникал в душу редким сочетанием мягкой покорности, ранней мудрости и царственной возвышенности. К тому же этот взгляд требовал ответа. Верховный Жрец протянул к ней обе руки, обнял за голову и приложил к своей груди: дальше скрывать не имело смысла. Принцесса с нежностью обняла его за бёдра и четко услышала гулкое биение сердца. После некоторой паузы Нэирэм услышала его шёпот: «Ты плоть от моей плоти, кровь от моей крови. Среди десятков моих сыновей, ты моя единственная дочь. Твоё место рядом со мной и под благословением Богов.» Верховный Жрец остановил нубийцев, несущих носилки ко Дворцу фараона. Велел повернуть назад в Храм. Он спешил к общению с Богом Ра. Небеса открыли перед ним чудо: его единственное чадо с женским началом обладало божественным даром провидения. Боги приравняли её к высокому сану святой жрицы. Он обязан был принести жертвы Богам. И немедленно. Принцесса подняла свои миндальные глаза, и он увидел в них две росинки, скатившиеся по бледной щеке. «Мой Повелитель, я истекаю кровью.» Бэнэф громко велел рабам гнать быстрее. У его дитя неожиданно наступила зрелость. Он не подпустил к ней ни одного раба: легко поднял на руки и сам донёс до особой кельи. Она предназначалась для цариц со всего мира, желающих провести ночь в молитвах. Жёсткое ложе с множеством подушек было укрыто под лёгким прозрачным балдахином. Повелитель аккуратно уложил святую ношу, подложил под голову и колени пару подушек, укрыл покрывалом и собрался было покинуть покои. Но услышал слабый голос Нэирэм: «Владыка мой, ты ведь проведаешь меня позже? Я должна поделиться с тобой своим общением с Богом Нуном: Он часто является ко мне в сновидениях. Передо мной важный выбор и ты должен дать мне совет» Бэнаф вернулся, прильнул губами ко лбу и тихо прошептал: «Ты можешь довериться Богу Нуну. Он вознесёт тебя к Небесам и приобщит к сонму Богинь». Владыка трижды провёл рукой перед лицом Нэирэм, дождался её ровного дыхания и неслышно направился к выходу. Ослабшая от неожиданных изменений в своём чреве, Нэирэм, покинула реальный мир и оказалась в обьятиях «ресут». Так египтяне обозначали сон. На сей раз она оказалась под сводами белокаменного дворца. Её вела за руку Богиня Баста и строго предупредила о предстоящей важной встрече.

В длинной белой тунике среди исполинных колонн Нэирэм выглядела мотыльком. Она шла босиком по мраморным ступеням, ведущим в некий волшебный водоём бирюзового цвета. Богиня Баста исчезла также незаметно, как появилась. Чьи –то невидимые заботливые руки сняли с плеч юной принцессы тонкую тунику и повлекли её вниз к поверхности воды. Согретые солнечными лучами, тёплые волны Великого Нила приветливо встретили босые ноги и незаметно поднялись к икрам. Затем приятно коснулись колен , нежно обволокли девичий лобок и постучались во врата нетронутой крепости.

Водная гладь покрыла живот, поднялась до упругих грудей и набухших от возбуждения сосков. Казалось чьи-то сильные мужские , и странным образом знакомые пальцы обмывали её тело не спеша и ласково.

Принцесса оглянулась вокруг, а затем и в глубину изумрудной ряби водоёма. Крепкая мужская ладонь нежно уложила её на живот и Нэирэм неожиданно легко улеглась на поверхности воды и медленно поплыла. Её тело поддерживала у живота любящая и твёрдая рука. Вторая - ласкала ягодицы, нежно проникая пальцами в промежность. Один из шаловливых пальцев знакомился с раскрывшимися без удивления и дружелюбно узлами ануса. Нэирэм испытала знакомый позыв на своих ягодицах. И тут же ощутила прикосновение другой руки к девичьим малым губам. Нежный палец ласково проник между извилинами любви и соприкоснулся с точкой возбуждения . Это был её клитор. Похотливаые волны накрыли всё тело юной девственницы. Эти волны догоняли друг друга и наконец сошлись вместе там, где мужская ладонь обняла плоть. Нэирэм почувствовала влажность в плоти. Влажность, не похожую на ту, когда она мочилась. Это было нечто волнительное, возбуждающее, обвораживающее и божественное. Её первые девичьи соки страсти соприкоснулись с водами святого Нила. Сильные руки продолжали массировать её соски, малые губы, клитор и раскрывшийся для ласки анус. Принцесса каким-то непонятным чувством испытала, что её груди и соски готовы принять новую волну сладостного возбуждения. Она повернула голову и обомлела от яркого сияния вокруг незнакомого лица с известными ей чертами: носом с горбинкой, глубокой ямочкой в подбородке и широким лбом. Нэирэм нашла в себе силы произнести: «Творец мой, хочу познать твой фаллос. Войди в меня». Он вошёл в неё со спины. Его руки властно покорили пленённые груди и жаждущие любви соски. Всё ещё детские ягодицы раскрылись, как две половинки созревшего персика, впустив меж себя ласковый ободок твёрдого неземного ствола.

Он входил гордо, напряжённо и с упоением. Нэирэм никогда впредь не испытывала внутри себя такую мощь, состоящую целиком из божественного наслаждения. Её рука непроизвольно протянулась к основанию этого таинства. Пальцы прикоснулись к двум чудным орешкам, уложенным в нежный и гладкий мешочек. От этого соприкосновения и ритмичного движения ствола в её узкое чрево, принцесса была готова потерять сознание. Но не успела: огромная волна оргазма прошлась от её лица вниз по всему телу и опрокинулась на головку изумительного фаллоса. Фаллос приняв на себя волну страсти, дрогнул, как стрела, расстающася с тетивом. Её чрево покрылось тёплой струёй божественного семени. Творец был нереально огромен. Принцесса стояла перед ним, доходя лишь до пояса. Она не могла заставить себя поднять своё лицо: стыдливость Женщины держал принцессу в смятении и повиновении. Сквозь прикрытые веки она видела восхитительное достоинство Творца, так непохожее на реальное. Руки Нэирэм сами потянулись к волшебству, которое лёгким колебанием головки зазывало приблизить губы, ещё не познавшие любовной ласки.

Фаллос ласково раскрыл алые губы и проник сквозь жемчуг зубов к нёбу. Встретившись с мягким кончиком языка, ствол несколько раз вздрогнул и принял гордую осанку. Принцесса с изумлением заметила, что фаллос интригующе растёт. И ощутила настойчивые позывы в лобке и в клиторе. Фаллос входил и выходил в её губы,с каждым разом напрягаясь и пульсируя. Длинная рука Творца накрыла её плоть и анус. Его два пальца встретились друг с другом в чреве Нэирэм и нежно приласкали с двух противоположных сторон. Соски принцессы набухли как две вишенки. Лобок дрожал от желаний и похоти. Когда божественное семя оросило гортань, Нэирэм издала протяжный стон . Стон Богини, познавшей божественное семя. Нэирэм проснулась от собственного стона. Открыв глаза, она в сумерках увидела любящий взгляд, широкий лоб, загорелое лицо, нос с горбинкой и ямочку на подбородке. Бэнэф с наслаждением наблюдал шумное пробуждение своей дочери. Она широко улыбнулась и почувствовала, как кровь прилила к её щекам. «Владыка мой, ты был прав. Бог Нун вознёс меня до небес и приобщил к великой тайне. Хочу чтоб ты позволил мне губами передать эту тайну твоим губам.» Их губы встретились, как будто никогда не расставались. Мастер почувствовал её теплую ладошку на головке фаллоса.Фаллос ответил со страстью. Их взгляды скрестились в полной гармонии. Он услышал её тихий шёпот: «Ты мой Творец.» И сжав в руке его ствол она глазами добавила: « Он будет принадлежать мне одной». (продолжение следует)