THE MAXIMERON Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской рук

19. СОБЛЮДАЯ ПРИЛИЧИЯ. Сэм входил в спальню на цыпочках. Было раннее утро, полпятого, и Линдзи спала, как всегда поджав под себя ноги. Приняв с дороги душ, он пробрался под одеяло и раскрыл ноутбук: не спалось. Но и работать не удалось: Линдзи вела себя во сне совершенно необьяснимо. Видимо, сон снился ужасный.

С трудом, но Сэм сумел заснуть. Утром проснувшись, первым делом встретился глазами с Линдзи. Она с нетерпением ждала его пробуждения. И первый же вопрос застал Сэма врасплох: «Кто эта блондинка? И почему она ведет себя с тобой так фамильярно?». Сэм сонным голосом пытался ей внушить, что их с Леной, женой сенатора из России, связывают чисто деловые отношения. Но понял, что Линдзи никогда не клюнет на мякину. И после паузы поклялся, что был с ней всего два раза. Да и то, после пьянки. И потому, ничего не помнит . Сэм взял её за руку и прошептал чуть слышно: «Прости. Это произошло по стечению обстоятельств. Очень важных обстоятельств. И честно говоря, при исполнении сужебных обязанностей.» Линдзи расстаяла от его искреннего сожаления. Перед тем, как пойти под душ, Сэм спросил: «Почему ты всю ночь с кем–то воевала, брыкалась и стонала?» Линдзи обняла его и повисла у него на шее: «Уже несколько ночей мне снится один и тот же кошмарный сон. Потом как-нибудь расскажу». Пока Сэм был под душем, Линдзи стала разбирать свой миланский багаж. Разложив одежду и бельё по местам, она со злостью швырнула в угол свой мольберт. Мольберт с эскизом пастуха Эрнесто. Встретила Сэма с чашкой горячего кофе . Взяв из его рук полотенце, стала тщательно сушить его тело. Задержалась на фаллосе: хотелось помять его в руках. Линдзи почувствовала, что соскучилась по нему. Пригубив кофе, Сэм обратил внимание на эскиз мужчины, с улыбкой смотрящего на него с мольберта. Он с любопытством рассмотрел его вблизи: «Я всегда говорил и хочу повторить: ты у меня гениальный портретист». Линдзи вздрогнула и нежно погладила просыпающийся станок Сэма: «Ты всегда мне льстил.» Сэм притянул её за щёки поближе к головке и откинулся в кресле:«Где ты нашла такой яркий типаж итальянского безработного?» Линдзи провела языком по стволу, от основания до короны, выдержала паузу и потом тихо произнесла: «Это он мне снится несколько ночей подряд. Это какой-то кошмар, Сэм!» Её губы обвили ободок, язык прошелся по кругу: "Как только просыпаюсь, пытаюсь восстановить в памяти лицо этого маньяка.» Сэм погладил ей ушки и издал свой коронный стон, означающий наступление наслаждения: «Ты просто гений! Как тебе удалось воспроизвести свой сон? Это ведь никому не удается. Выглядит так реально!» Линдзи ощутила потребность взять ствол поглубже: «С трудом восстанавливала по памяти по утрам, сразу, как проснусь. Пока черты лица не успевали стереться из памяти.» Сэм стал дышать чаще: «Что же тебя так напугало в нём, моя девочка?» Его руки нежно гладили её плечи: «Расскажи мне, прошу тебя.» По телу Линдзи пробежали знакомые мурашки: «Он меня насилует во сне...каждую ночь...» Сэм приподнял её, задрал ночную сорочку и усадил на свой ствол: «Но тебе же не было больно? Правда?». Она медленно усаживалась на него, как будто это был чей-то чужой фаллос: «Вначале только... Потом я увлажняюсь... и он входил в меня всё чаще и чаще...всё глубже и глубже...» Сэм снял с неё сорочку и обнажил танцующие от скачки груди. Правый сосок моментально признал губы хозяина и вырос дважды: «И ты почти не сопротивлялась?» Линдзи поняла, что Сэма возбуждает её «сон»: «Я пытаюсь... но он сильнее меня...этот пастух... загорелый... коренастый...старый... и вонючий.. Сэм, ты слышишь? От него так пахло стадом...и навозом». Сэм перенес свои губы к левому соску: «Но ведь он сумел тебя довести до оргазма?» Линдзи припала к его губам, проникла туда языком: «Сэм, но ведь ты меня не разлюбишь....это ведь был всего лишь сон?» Сэм глубже насадил её ягодицы на свой фаллос: «Ну что ты, принцесса моя? Кто же ревнует жену к сновидениям? Расскажи мне подробности». Линдзи сошла с него, чтобы глядя в глаза сделать ему минет: «Я с ним грешила во сне, Сэм...я делала ему минет ...» Сэм застонал: он обожал, когда она устраивала такие перемены в сексе. Он погладил ей щёку: «Как он входил в тебя? В какой позе?» . Линдзи встала, повернулась к Сэму спиной и помогла фаллосу войти в райский уголок: «Он взял меня в диком лесу...на траве... я лёжа на спине...терпела его потное тело...он рычал, как дикий кабан...и входил в меня своим толстым стволом.... быстро и глубоко... мне было больно...но я кончала...» Линдзи показалось, что запахло пастбищем. Закрыв глаза, она увидела перед собой Эрнесто. Сэм почувствовал, что Линдзи получила первый оргазм.

Он перенес Линдзи в постель. Она лежала, прикрыв лицо обеими руками: «Сэм... он входил в меня своим слюнявым языком....» Сэм сделал то же самое: «Не останавливайся, детка. Тебе надо выговориться». Линдзи прижала его голову к своей плоти: «Он испил все мои соки... потом ... его толстый ... противный ствол оказался каким то образом у меня на губах..» Её рука стала тянуться к фаллосу Сэма. Он лег к ней зеркально. Она с жадностью вобрала его в рот: «И я сосала его грязный , немытый фаллос, Сэм!... Мне было противно... но я боялась, что он меня ...убьёт.... и продолжала ...кончала... и стонала...Этот кошмар закончился, только когда он оросил меня своим семенем». Линдзи вобрала фаллос и стала его ублажать, как голодная волчица. Затем приподнялась в постели и властным голосом позвала: «Сэм, я хочу, чтоб ты меня оседлал. Как тогда, в нашу первую с тобой ночь». Линдзи встала задом к стволу на коленях, повернув своё лицо к Сэму: «Возьми меня, мой любимый, хочу быть твоей рабыней...на всю оставшуюся жизнь». Сэм в этот раз превзошёл самого себя: довёл Линдзи до нескольких мощных оргазмов. И лишь услышав её мольбу :«Я больше не могу...Ты меня ...оттрахал....как последнюю шлюху... Хочу чтоб ты кончил ... Обожаю твою струю... Я всегда от неё балдею....Ооооо...да, Сэм ...осемени меня». Сэм взорвался рычанием зверя. Но домашнего. Прирученного. Она лежала на спине, со слезами. То ли от оргазма. То ли от воспоминаний. Сэм осушил её слёзы губами: «Успокойся, родная. Это же всего лишь сон. Пусть кошмарный, но только сон. Дай мне насладиться твоей ненасытной плотью» . Он стал осыпать поцелуями лобок, извилину, малые губы. Линдзи тихо шептала: «Как мне не хватало тебя там...во сне. Он был противен, Сэм...Но я была так одинока в том лесу». Она шла в душевую, еле волоча ноги. Сняла душ со стояка и направила тёплую струю во влагалище. «Господи, не дай мне сойти с ума... Я уже познала четырёх мужчин....и двух женщин. Неужели, я у края пропасти? Сравнивала его член с Эрнесто....С этим трудно жить» Она закрыла глаза. Струя воды ласкала раздражённый клитор. И он отвечал ей лаской. Перед взором стояли тёплые, уютные груди Маргарет. Её возбуждённые розовые сосочки. Она слышала её голос. И услышала свой собственный оргазм. ___________________________ Маргарет позвонила Нику, чтобы сообщить ему о своей поездке в Грузию. От Брюселя до Тбилиси было рукой подать. Она чувствовала себя перед ним виноватой. И честно говоря, порой скучала по нему, как по вкусному десерту. По десерту, который любишь не так часто:чересчур сладок и приедается. Но прошлой ночью Ник ей приснился во всей красе: она впервые за многие годы проснулась влажной. Ник был вне себя от счастья и обещал встретить их в аэропорту. Летели десять часов до Франкфурта. Потом еще пять до Тбилиси. Бедная Сурая была сама не своя. Повисла на Маргарет, как дюймовочка и не просыхала от алкоголя: выпила почти бутылку виски. Сквозь её пьяный лепет Маргарет уже знала все подробности шалостей со Стивом. Вплоть до длины и толщины его фантастического фаллоса. Даже слегка возбудилась. Ник встречал их на шикарном белом авто неизвестной Маргарет марки. Он усадил Сураю впереди, а Маргарет – сзади, у себя на коленях. До центра ехали минут двадцать. И Маргарет только раздразнилась, сидя на его восставшем фаллосе.

Двухспальный номер в гостинице был не только огромен, но и расчитан на встречи государственных чиновников высокого звена: большая гостиная была оборудована для камерных совещаний с видео-аудио техникой, спикерами, большим настенным монитором. Сурая сразу полезла в свою ванную и видимо надолго. Ник и Маргарет сбрасывали одежду по пути в другую ванную. Ник прижался к её попе и обнял груди. Её соски возбудились мгновенно: они давно мечтали о мужских ласках. Маргарет осторожно и с трепетом прикоснулась его фаллоса: он выглядел горящим факелом и просился в губы. Она присела на край ванны, держа ствол двумя руками и подняла свои изголодавшиеся глаза на Ника. Их взгляды говорили об одном: не тяни, возьми его. Когда он вошёл в её губы, Сэм издал клич воина, овладевшего пленницей из вражеского племени. Маргарет не скрывала своей спешки и голода. Вскоре она почувствовала, что Ник может не выдержать. Но ей хотелось продлить наслаждение. Она повернулась к нему спиной и пригнулась, опираясь на край ванны. Ник входил сзади торжественно, словно в падшую крепость. Маргарет подвела свои ягодицы вплотную и ощутила головку фаллоса глубоко в своем анале. Это происходило с ней так редко, что она была покрыта первой, самой мощной волной оргазма. Перед глазами возник почему-то Стив Браун. Её стон раздался даже в гостиной. В дверях ванной стояла Сурая, обмотанная коротким полотенцем. Войдя, она припала губами к Маргарет: «Царица моя, какая ты красивая сейчас! Просто прелесть!» Маргарет повернула голову к Нику: «Думаю, ты не против, Ник. Я без ума от Сураи». Сурая сбросила с себя полотенце. Ник был поражён изяществом её сложения, формой небольших, упругих грудей, возбуждёнными сосками и мраморной белизной лобка. Она опустилась на колени и припала губами к ягодицам Маргарет, приласкав рукой мошонку Ника. Он продолжал входить и выходить из Маргарет. Но теперь не сводя глаз с лица Сураи. Не успела Маргарет освободить ствол Ника из плена, как он тут же оказался на губах Сураи. Ник откинулся назад и издал мощный стон, орошая губы персиянки. Маргарет подарила ей свой королевский поцелуй и разделила с ней мужское семя. Маргарет спала как убитая. Ник наслаждался соками неутомимой Сураи. Она получала целый каскад оргазмов. Уложив Ника на спину, Сурая почти до самого утра насиловала полковника.

Местами он напоминал ей генерала Стива. Но был вкуснее, потому что принадлежал её женщине - Маргарет. Внизу на первом этаже у регистрационной стойки стоял небольшой гул: кто-то по азербайджански пытался обьяснить грузинке Манане, что он заказал номер еще два дня назад. Это был известный поэт Джумшид Джумшидли, лидер оппозиции, приехавший на встречу с американками.

Манана позвонила куда-то и спустя две минуты рядом с Джумшидли вырос великан из гостиничной охраны. Но не успел он потребовать документы, как раздался телефонный звонок. Манана подняла трубку. Звонили из посольства США. Консул просил зарезервировать номер для его гостя по фамилии Джумшидли. Усатый гость протянул Манане свой паспорт, посмотрел строго на охранника: «Ğördün! Вот!» В гостинице вновь наступила тишина.

ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ СТРАСТИ Глава Двадцатая. Встречи и проводы часто заканчиваются оргазмом. Ламашпур избрала удачное время для бегства на родину. Весь Египет обсуждал ранение, полученное фараоном в сражении с восставшими рабами, его позорное возвращение в Фивы, затем хитроумное подавление восстания Верховным Жрецом. Но прежде чем покинуть дворец, она решила нанести два удара: один своему супругу фараону, а второй его матери , ставшей супругой . Для этого она пригласила к себе и встретилась с небольшой группой влиятельных купцов. Приобретя у них нехитрые украшения и товары для гардероба, Ламашпур щедро расплатилась наличными и мимоходом проронила, что скоро вся страна будет удивлена историей рождения наследника трона. Наследника, зачатого первой женой фараона Шепсут от раба-индуса с кривым фаллосом. Купцы переглянулись и поклялись Богами, что они не проронят об этом ни слова. И даже если бы и поделились с кем-то, то им бы вряд ли кто поверил. Было ясно, что они намерены поступить как раз таки наоборот. Ламашпур поблагодарила купцов за лояльность к фараону и отпустила их со словами: «Я и сама жду эти роды с глубокими опасениями за жизнь наследника и самой царицы».Это означало, что для достоверности слухов купцы могут сослаться на Ламашпур. Как и следовало ожидать, в тот день и час, когда Ламашпур вместе со своим любимым евнухом Бэдратом пересекала границы родной Ливии, на всех рынках Египта уже обсуждали коварство царицы и ожидаемое на днях рождение незаконного наследника. Шэпсут, узнав о слухах от своего раба-любовника, была в дикой ярости. И всячески искала способ, чтобы оградить фараона от смертельно опасных сплетен. Шэпсут решила вначале встретиться с Саткул, которая понесла от раба-индуса Сукрэма почти одновременно с ней. Каково же было удивление Шэпсут, когда она узнала, что Саткул избавилась от плода ещё две недели назад. Фараон , правда, был взбешен. Но Саткул сумела его успокоить, сказав ему, что плод был с женским началом и Боги сами лишили её жизни в утробе по причине ущербности.

Шэпсут решила поступить по-другому. Найдя удобное расположение духа у фараона, она уговорила его позволить ей нанести визит мидийской царице, которая уже несколько раз приглашала Шэпсут погостить в её новом дворце. И обещала заодно вернуться в Египет с дюжиной мидийских невольниц для любимого сына. Мерик Ра идея с невольницами понравилась. Он положил свою руку на живот Шэпсут и велел ей быть осторожной с плодом в поездке. Тем не менее, фараон заподозрил некий заговор: обе его жены пытались что-то скрыть от него . Он велел слугам к полуночи приготовить колесницу: ему требовался совет Богов. Шэпсут осталась довольна итогом беседы с фараоном и стала спешно собираться в дорогу. Дальнейшие планы теперь зависели от обстоятельств её визита в Мидию. Но на время своего отсутствия в стране, Шэпсут не хотела рисковать жизнью своего раба Сукрэма. Он уже успел стать смыслом жизни для увядающей царицы. Она всё ещё хорошо помнила, как разьярённый фараон в порыве сыновней ревности , жестоко кастрировал Бэдрата. Раба, успевшего подарить Шэпсут лишь полчаса оргазмов, фараон навечно лишил мужского достоинства редкой красоты и твёрдости. Но фаллос индуса Сукрэма во много раз превосходил его своим размером и формой . Шэпсут уже не могла мыслить даже одной ночи без ставших привычными любовных утех со своим рабом. Если сплетни об истинном отце плода дойдут до ушей фараона, то индус вряд ли останется в живых до возвращения царицы из Мидии. Необходимо было найти для Сукрэма надёжное укрытие под чьим-то безопасным присмотром. После долгих размышлений выбор Шэпсут остановился на жрице Хэшаба. Это была одна из многочисленных сестёр её покойного мужа, фараона Хэта Четвертого. Шэпсут и Хэшаба были ровесницами и выросли близкими подругами. Когда наступила пора их зрелости и Хэт Четвёртый избрал Шэпсут своей третьей женой, Хэшаба на радостях возблагодарила Богов щедрыми приношениями.

А в первую брачную ночь своей подруги Хэшаба торжественно в присутствии всех гостей дала обет безбрачия. И вот уже многие годы она строго придерживалась этого обета, благодаря чему обрела всеобщее уважение и почтение. Не сомневаясь в правильности принятого решения, Шэпсут отправила гонца в Главный Храм с посланием для Хэшаба. В послании царица велела жрице в полночь встретиться с ней у второй гробницы Хэта Четвёртого. Вторая гробница находилась в доступной для всех части пирамиды и была.... ложной. Мумия фараона хранилась в настоящей гробнице в тайном месте, куда попасть было чрезвычайно сложно. Таким образом Верховный Жрец предусмотрел опасные последствия от нежелательных набегов возможных грабителей. Позвав к себе своего возлюбленного раба, Шэпсут велела ему быть готовым к временному укрытию от мести фараона Мерик Ра. Он стоял перед царицей на коленях и со слезами на глазах просил не убивать плод, который Шэпсут зачала от него. Не раскрывая своих истиных намерений, Шэпсут тем не менее обещала Сукрэму, что Боги хотят, чтобы чадо уцелело, несмотря на опасности. Колесница, запряжённая шестёркой молодых жеребцов и готовая к длительному путешествию, подвезла Шэпсут и индуса к пирамиде ровно в полночь. Шэпсут благоразумно велела отогнать колесницу к расположенному недалеко от входа в пирамиду оазису и спрятать от любопытных глаз. Одна из невольниц с факелом сопровождала царицу с её тайным любовником по тёмным лабиринтам , в которых покоился прах нескольких фараонов этой династии. Шэпсут от волнения и беспокойства за жизнь Сукрэма шла быстро и уже начинала задыхаться. Мускулистый раб-индус, заметив это, играючи приподнял беременную на последнем месяце царицу и понёс, покрывая жаркими поцелуями её упругие и спелые груди . Пройдя за последний поворот, Шэпсут велела остановиться. Спрыгнув с рук своего раба, царица , словно подросток, не могла удержаться от желания припасть к его губам с благодарным и прощальным поцелуем. Его рука нежно обхватила чрево, в котором шевелился их совместный плод. Не отрываясь от её губ, мокрых от слёз, Сукрэм обложил ладонью промежность и приласкал опухшие малые губы. Дрогнувшим голосом напомнил своей Госпоже: «Я буду ждать тебя, моя повелительница». Этого оказалось достаточным, чтобы Шэпсут, потеряв разум, рухнула на колени и припала губами к предмету её страсти и гордости. Искривлённый от природы чуть влево, вскочивший от великого желания и готовый преодолеть любые препятствия , фаллос индуса почти на четверть был поглощён изголодавшимися губами царицы. Он входил словно орёл в родное гнездо и выходил оттуда со смачным присосом царицы. Она еле успевала утолить свой визуальный голод, созерцая его величественную осанку, как похоть с жадностью требовала вобрать его вновь до гортани. Вновь и вновь. Некий дьявол вынуждал Шэпсут ускорять ритм, приглашая самца своим сошедшим с ума взглядом оросить её спермой. Заметив краем глаза, как молодая невольница с факелом в одной руке, другой рукой , приподняв тунику и раздвинув бёдра, ласкала свою плоть, Сукрэм взорвался таким вулканом семени, будто воздерживался целую неделю. Приняв на себя основной удар вкусного оргазма, удовлетворённая царица пальцем подозвала к себе юную и возбуждённую от увиденного невольницу: «Подойди ко мне, Мун. Я позволю тебе отведать волшебного блюда с моего царского стола.»

Подняв свои глаза к Сукрэм она добавила: «Твоё семя способно напоить многих жаждущих. Ты достоин любви, мой неповторимый». Мун спешно пристроила факел у стены и с благодарностью приняла приглашение своей госпожи. Взяв невиданной мощи и строения фаллос в руки, невольница застонала, как безумная, от восторга и возбуждения. Он вздрагивал в её руках, всё ещё извергая семя. Мун втянув его губами почти наполовину, пальцами усердно массировала от основания и выше. Она горела желанием испить до последней капли эти соки, принадлежащие царице Египта. И никак не могла остановиться, пока все трое не услышали чьи-то приближающиеся шаги. Из тени появилась фигура невысокой, стройной женщины. Это была Хэшаба. __________________________________ Между тем, отец Ламашпур, наследный принц Ортах встречал любимую и единственную дочь у первой же крепости на пути ко дворцу царей. От развилки путей и до ворот крепости вся аллея была окружена пальмами и осыпана лепестками роз. Он велел пересадить Ламашпур с колесницы в легкие носилки и пронести на руках восьми рабов до своего трона у стен города. Когда Ламашпур сошла с носилок и стала подниматься по ступеням к отцу, на её глазах были слёзы радости. Ортах не спеша спустился к ней навстречу. Перед ним стояло изумительной красоты семнадцатилетнее создание. Они не виделись ровно с тех пор, как десятилетняя Ламашпур была коварно изнасилована фараоном Египта, а затем с унизительными для Ливии условиями стала его второй женой. Ортах прижал дочь к своей груди и ощутил до боли знакомое тело: это было почти совершенное повторение его жены, которая тоже стала жертвой насилия фараона, а затем была обезглавлена свёкром , царём Ливии, Паштулатом Вторым, во избежание позора. Ортах остро чувствовал даже аромат локонов его любимой жены Пэшдур. Отодвинув слегка от себя дочь, принц Ортах нежно вытер ей слёзы и встретился с её взглядом. Ламашпур, не сводя с него глаз, обеими руками сжала его бёдра. Её пальцы прошлись по всей спине, опустились до мускулистых ягодиц и сжав их, не оставили сомнений в её упрёке,тоске и страсти. Их губы сплелись в долгом поцелуе. Без единого слова они оба поняли, что больше не захотят терять друг друга. Фанфары труб известили о начале празднеств. На площади появились танцовщицы, музыканты, акробаты. Толпа горожан неистово свистела , хлопала и шумела в ожидании пиршества. В это время появились жрецы с двеннадцатью жертвенными ягнятами. Ягнята предназначались для угощения горожан в честь благополучного возвращения домой принцессы Ламашпур.

Зажглись костры и засверкали клинки ножей, мастерски разделывающие туши ягнят. Вскоре воткнутые в длинные штыри они уже поджариваливась на медленном огне. В наступивших сумерках небо над площадью покрылось тучами искор , белого дыма и аппетитного запаха жаренного мяса. Рабы подносили угощение к толпе, которая в свою очередь провозглашала здравицы в честь Богов, принца Ортаха и принцессы Ламашпур. Принц из своих рук кормил дочь, наслаждаясь её любящим взглядом и разыгравшимся аппетитом. Каждый раз раскрывая свои полные губы, Ла Маш Пур вначале прикусывала пальцы отца, игриво лаская его локоть. Ортах хохотал как малое дитя и преподносил новый кусок мяса. Поняв что отец не может скрыть своего восхищения, Ламашпур стала нежно посасывать его палец. И он не стал лишать её этой радости: ему явно нравилось это игривое баловство. Ламашпур прикрыла глаза и продолжала облизывать указательный палец Ортаха. Её левая рука, отпустив локоть отца, мягко опустилась на выступивший из под хитона фаллос. Ортах не выпуская свой палец из её жаждущих губ, правой рукой приласкал её бёдра. Бёдра послушно раздвинулись и пригласили ладонь к лобку. Оглянувшись на толпу, которая была увлечена жертвенной пищей, Ортах подарил своей дочери поцелуй, означающий у всех народов приглашение к соитию. И почувствовал ответ на головке фаллоса: он был пленен маленькой и горячей ладонью Ламашпур. Покои принца были жарко натоплены. И Ламашпур войдя в них, сразу же скинула с себя одежды. Он стоял за её спиной, прижавшись горящим стволом к её круглой и широкой попе. Его руки жадно ласкали возбужденные соски, опускались к пупку, затем проходили в промежность уже сзади. И потом вновь возвращались к грудям. Казалось, он искал способ утолить свой голод, но не знал с чего начать. Ламашпур медленно повернулась лицом к Ортаху. Он почти ничуть не изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Именно таким он и приходил к ней в сновидениях. Именно таким она его воображала , когда фараон владел ею против её желания. Именно такому Ортаху она мысленно дарила свои оргазмы, когда евнух Бэдрак лишь возбуждал её своим твердым языком. Не отрывая глаз от смуглого и мужественного лица принца, Ламашпур опустила свои колени на мягкие подушки, разложенные повсюду. Её руки коснулись напрягшегося до предела фаллоса. Услышав протяжный стон Ортаха, Ламашпур впустила его сквозь свои тоскующие губы и медленно, с наслаждением и страстью прошлась губами и языком вдоль всей его длины.

Вскоре она словно потеряла разум от упоения: ей захотелось делать это быстрее и сочнее. На какой-то миг Ламашпур откинула голову назад, чтобы глазами убедиться в реальноти происходящего. Её взгляд встретился со взглядом отца. Она восхитилась не только размером его ствола, не только теплотой мошонки в руке. Она изумилась новому, незнакомому чувству: ей показалось, что этот ствол принадлежит ей давно, она с ним баловалась с детства, он входил в её плоть. И даже не раз. От этого чувства Ламашпур уже почти остервенело впилась губами в овальный ободок и обсосала его со всей женской энергией. Затем шумно и смачно выпустив из губ, почти зарычала: «Возьми же меня наконец! Я так истосковалась по твоей любви.» Он входил в неё, глядя ей в глаза и слушая её жаркий шёпот: «Я вспомнила. Вспомнила твои ночи с ней. С моей матерью. С твоей женой. Ты брал её часто при мне. Твой божественный фаллос. Он преследовал меня повсюду. В моём воображении. Я даже знала его на вкус и на запах.» Её слова проникали в душу и спукались вниз до основания клинка. Он покрыл её губы своим жарким поцелуем. И прошептал ей в ухо: «Он тоже помнил тебя всегда. И даже помнит, как ты его встретила однажды сзади». Ламашпур с очаровательной улыбкой и игривым смехом , выпустила фаллос из своей плоти и двумя пальцами помогла ему войти в раскрытый для страсти анал. Он услышал стон молодой львицы, голодной до пищи. Этот стон сотряс его до глубины души. Он вышел из неё и вошёл снова. На сей раз словно острый нож входит в масло. Её ягодицы жадно проглотили ствол, как пасть львицы свою жертву после длительного голода. Вначале они так спешили овладеть друг другом, что никак не могли совместить движения своих тел. И тогда она встала к нему спиной, опираясь на локти и колени. Их любовный танец стал безупречен в ритме. Стараясь не дышать, она стала прислушиваться к соитию его ствола с её ненасытным аналом, как к чарующей слух небесной мелодии. Повернув свою голову через плечо к долгожданному самцу, Ламашпур произнесла лишь одну фразу: «Я тебя никому не отдам.» В его ушах она прозвучала голосом матери, страстной Пэшдур. Он уже не мог удержаться от удовольствия немедленно оросить её своим семенем. Наслаждение покрыло их с головы до пят. И покои взорвались от мощного оргазма двух истосковавшихся по любви и ласке сердец. За окнами покоев занималась заря. Первые лучи солнца осветили два обнаженных тела со скрестившимися во сне руками. У дверей покоев стоял гонец. Он принёс неважную весть: царь Ливии Паштулат Второй находился на смертном одре и ждал с завещанием своего сына, наследного принца Ортаха. (продолжение следует)