THE MAXIMERON Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской рук

21. МЕСТЬ. Элизабет Росс попросила Кэтлин вызвать к ней Рахмана Наджафа. Это был муж её прессекретаря Сураи. Рахман был известным физиком-ядерщиком из Ирана. В начале 90-х помогал международной инспекции, контролирующей ядерные обьекты Ирана. Местная контрразведка заподозрила его в шпионаже в пользу США. Он был на грани ареста и неминуемой смертной казни, когда тогдашний Государственный секретарь в последнюю минуту вывез Рахмана на своем борту в Вашингтон. Он даже не успел оформить развод с женой, с которой они практически уже жили раздельно.

Рахману пришлось сменить не только имя, фамилию, но и сделать пластическую операцию по изменению внешности после покушения на его жизнь в одном из баров Балтимора. Работу он получил в Госдепе: возглавил группу экспертов по научным консультациям. Со своей новой женой Сураей он познакомился на одном из совещаний у Элизабет Росс. Сурая как-то ненароком намекнула Элизабет, что надо бы как-то зашифровать их интимные связи. И формальное замужество Сураи закроет, мол, рты многим сплетникам в Вашингтоне и стране. Рахман Наджаф был самой подходящей кандидатурой для этого. Он не раз предлагал Сурае выйти за него замуж. Элизабет вначале заподозрила свою фаворитку в смене вектора: «Я не против, милая. Могу пожелать вам обоим счастья.» Сурая обняла её за талию, припала к губам и шепнула:

«Ты с ума сошла! Он меня как мужчина абсолютно не волнует,и я ему даже обьяснила свои интересы. Дело в том, что он сам ищет ширму от шушуканий о его личной жизни». Элизабет вздохнула с облегчением. Рахману было чуть больше пятидесяти, и он относился к той категории учёных, которые между экспериментами вспоминают о сексе раз в полгода. Это была одной из причин, по которой они с бывшей женой разошлись через четыре года после свадьбы. Сурая прежде чем согласиться на согласованные отношения, поставила перед Рахманом четкие условия, которые были приняты без обсуждения. В свою брачную ночь, которую она провела с Элизабет, Сурая неожиданно заинтересовала своего босса: «У нас с мужем общая беда: мы оба любим, когда над нами доминируют». Может это был намёк? Элизабет стала присматриваться к Рахману: он действительно был не только услужлив, но и был склонен к самопожертвованиям. Когда Сурая в очередной раз решила навестить свою мать в Нэшвилл, Теннеси, Элизабет пригласила к себе в гости Рахмана. От него пахло Сураёй: он пользовался её лосьонами. Этого было достаточно, чтобы Элизабет оставила его у себя на всю ночь: она тосковала по аромату. Это вошло как бы в традицию: если Сурая по каким-либо причинам не могла сопровождать Элизабет в зарубежных поездках, её заменял Рахман. В этот раз они летели в Стокгольм на встречу министров иностранных дел европейского сообщества. Как всегда, ей зарезервировали два соседних номера в Hilton. Элизабет войдя в свои двери, властным голосом велела Рахману: «Я буду ждать тебя в ванной». В последний раз они были вместе давно, почти три месяца назад. И Элизабет испытывала острую потребность в смене сексуального режима. Она не успела раздеться и стояла в нижнем белье, когда зазвонил телефон. Женский голос просил разрешения соединить госпожу Росс с министром иностранных дел России Марышкиным. Элизабет хотела было отказать, но потом поняла: лучше сейчас, чем позже, все равно достанет. Марышкин был в своем амплуа и вместо приветствия, сразу запищал: «Мисс Росс, хочу выразить свой протест: мятежники в Баку куда-то увезли законного президента страны. И по нашим данным, они выполняли указание двух представителей США, ведущих тайные переговоры с оппозицией в Грузии.»

Вошёл Рахман и не очень смело подошёл к своему боссу. Его глаза тут же загорелись от прозрачных светло бирюзовых трусиков Элизабет, облегающих ноги чуть выше колен: ему нравился стиль прошлого века. Он слегка коснулся рукой её бедра и поднял свои изголодавшиеся глаза на её бюст в белом лифчике. Элизабет раскрыла губы и Рахман прикусил нижнюю: знал, что это доставляет ей наслаждение. Элизабет глазами велела снять с неё трусики: «Господин Марышкин, вы забыли поздороваться. И звОните мне не совсем в удобное для меня время. Нет, ничего, я уже привыкла... Так вот, насколько мне известно, правительство США не ведет никаких переговоров с мятежниками в Азербайджане и за его пределами. Вас ввели в заблуждение». Рахман по старой традиции снял трусики с одной ноги, оставив на второй. Он присел на маленький стульчик в ванной, закинул эту ногу себе на плечо и припал жадными губами к плоти Элизабет. Она издала глубокий стон и погладила шевелюру Рахмана: «Это во-первых. Во-вторых, я почти уверена в том, что экс-президента на границе приняли ваши агенты и он уже находится в районе Сочи...» Марышкин услышал её стон и решил, то ей плохо: «Извините что помешал вам, госпожа Росс. Но откуда у Вас такая информация?»

Элизабет жестом велела Рахману раздеться и последовать за ней под душ: «Прежде чем звонить мне, Вы бы лучше связались со своим Президентом Лебедевым. Он уже звонил в Белый дом, и информировал что Идрис Паша-заде жив и почти здоров» Рахман вошёл к ней и Элизабет, присев на край ванны, взяла в свободную руку его скромный и стеснительный пенис. Марышкин был заинтригован: «Что значит «почти»? Неужели его пытали?» . Элизабет уже стала терять терпение: «Мне сообщили из частных источников, что вашего экс-президента слегка, как бы это сказать... сексуально унизили." После паузы добавила: " Вы же знаете, как много у него врагов среди жён,дочерей и матерей политзаключённых». Рахман вздрогнул от услышанной новости. И его фаллос окончательно сник. Элизабет поняла, что совершила ошибку: теперь ей вряд ли удастся его оживить. Но прикрыв веки, стала вдыхать аромат Сураи, исходящий от плоти Рахмана: с паршивой овцы хоть клок шерсти. _________________________ Джумшид Джумшидли не владел иностранными языками. И очень этого стеснялся. Поэтому был приятно удивлён, когда на первой же встрече с представителями Госдепа, одна из них заговорила с ним на его родном языке. Сурая владела азербайджанским блестяще: он был для неё родным. И говорила даже с легким астаринским акцентом. Они сидели друг против друга. И Джумшид из всех сил пытался не опускать свой взгляд на колени этой очаровательной молодой американки с таким задушевным именем: закинутые одна на другую её ноги гостеприимно поведали ему о её интимных прелестях. В ожидании Маргарет, которая говорила по телефону с Сэмом в соседней комнате, Сурая не теряла времени даром. Она выяснила, что вся программа лидера оппозиции сводилась к двум главным моментам: сместить нынешнего Президента и путём прозрачных выборов занять его пост. «Остальные детали мы разьясним народу по итогам первого года правления» - с гордостью за свою мудрость подвёл итог будущий Президент Азербайджана. Маргарет вошла с листом бумаги и ручкой. Она присела на край кресла Сураи и написала в двух словах предложение Сэма. Сурая ответила вслух: «Он же все равно не понимает по английски. К чему эта конспирация?». Маргарет в ответ написала: «Во-первых, я ему не доверяю. Во-вторых, не доверяю всей этой технике, которой напичкан наш номер». Сурая понимающе кивнула. И повернувшись к Джумшиду томным голосом предположила: «У вас в оппозиции наверное строго с алкоголем. А то я хотела предложить Вам моё любимое виски...» Джумшид замахал руками: «Что за устарелое представление о нашей стране! Мы давно уже часть Европы. Вы нас путаете с Вашим Ираном, наверное» - и громко расхохотался.

Маргарет уже разлила виски, поднесла ему порцию и подсела к нему. Джумшид взял виски, поблагодарил её и почувствовал горячую женскую ягодицу справа от себя. Маргарет начала медленно и полушепотом, а Сурая переводила, не спеша отпивая виски: «Вы не можете официально ссылаться на нашу встречу, пока ваши друзья не освободят заложников: экс-президента и его внуков. Госдеп не может рисковать репутацией нашей страны. Весь мир возмущён поведением мятежных полковников. Вы согласны с этим?» Джумшидли залпом опрокинул виски и кивнул головой. Маргарет и Сурая в два голоса продолжали: «Мы даже не знаем, какими полномочиями Вы обладаете. Не знаем, насколько Вы контролируете полковника Забит-заде.» Джумшидли налил себе вторую: «Уважаемые мои дамы. Это Забит-заде под стол пешком ходил, когда я в начале девяностых устанавливал демократию у нас. И потом, строго между нами: он уже давно мечтает жениться на моей племяннице Нигяр». Взяв паузу, он обвёл глазами своих собеседниц и убедился в грандиозном эффекте, который сумел произвести раскрытием этой тайны. Приблизив свой фужер к фужерам дам, он вновь опрокинул свою порцию: «А если бы вы видели Нигяр! Семнадцать лет, белая как снег, черноглазая..... Про остальное молчу: у нас не принято хвалить своих племянниц». Сурая решила вставить словечко: «Да уж эти наши традиции. У нас не хвалят, а сразу в постель тащат». Джумшидли вначале засмеялся, а потом поправил её: «У нас не так. Это в Иране принято». После небольшой паузы, Джумшидли почесал голову: «На что я могу расчитывать от Америки в ответ?» Маргарет отпила виски, положила свою руку на его колено и почти прошептала в ухо: «Бригада морской пехоты и другая – спецназначения находятся на границе. И пока они там, Россия вряд ли станет вам мешать строить демократию.» Сурая перекинула ногу на ногу, обнажив свой очаровательный интим и добавила после перевода: «По нашим стандартам». Джумшид не отрывая своего взгляда от её стандартов, взялся за телефон: «Да, это я . Переговоры идут тяжело. Мы рискуем потерять их гарантию невмешательства России. Они требуют освободить Идриса и его внуков. Иначе грозятся удалить свои бригады от границы. Ты же знаешь, что Лебедев только этого и ждёт. Он сам освободит свою марионетку.» Джумшидли подмигнул дамам и прикрыв трубку рукой, успокоил: «Никуда не денется». Пауза продлилась дольше, чем ожидалось. Лицо Джумшида стало хмурым: «Неужели ты мне не доверяешь? Я же тебе обещал. Ну где я тебе её возьму сейчас? Я же в Грузии. ...Ну ладно.. постараюсь найти» . Он был расстроен: Забит-заде требовал прислать к нему незамедлительно племянницу Нигяр. Иначе отказывается освобождать Паша-заде и детей. Джумшид нашел, кого искал быстро: «Одевайтесь с мамой и на моей машине езжайте в Пиршаги. Мой шофёр знает куда. Он мне обещал, что до свадьбы даже пальцем тебя не тронет. От него свяжись со мной и держи в курсе дела.» Затем вновь набрал Забит-заде: «Они будут у тебя через полчаса. Но имей ввиду: если у неё или моей сестры хоть волос упадёт с головы.... ты мои возможности знаешь! И пусть Идриса довезут до границы и передадут родственникам из рук в руки. Доложишь об исполнении» Сурая переводила для Маргарет суть его телефонных переговоров. Теперь оставалось только ждать. Маргарет предложила сделать перерыв и встретиться за ужином в ресторане. Подождав пока Джумшид выйдет за дверь, она набрала Сэма. _________________________ Нурлан не могла оторвать свою руку от маленького розенберга:

«Если я скажу тебе, что изголодалась по настоящему мужскому достоинству, ты мне не поверишь.» Сэм притянул её к себе и поцеловал. Краем глаза заметил, что засветился телефон, звук которого он отключил недавно: звонила Маргарет. «Как дела в Джоджии?» Маргарет передала ему весь ход переговоров. Сэм почувствовал удовлетворение: губы Нурлан творили чудеса. «Отлично. Держи меня в курсе. Целую.» Нурлан своим взглядом дала понять, что созрела для второго круга. Она оседлала его, сидя к нему спиной. Сэм поразился молодости её кожи, упругим ягодицам и аппетиту к сексу. Она не успела получить свой первый оргазм, как в дверь просунулась голова Салима. Нурлан прикрылась простынёй и велела войти: «Что-то срочное, наверное. Просто так он не врывается в такое время» - обьяснила она Сэму. Салим нёс с собой увесистый телефон необычного формата: «Москва» - коротко доложил и по-армейски четко удалился. Нурлан, даже не сменив позы, трепетно раскачиваясь на стволе, подключилась к связи: «Николай Николаевич , как я благодарна Вам за всё. Как раз собиралась Вам звонить, но вы меня опередили» . Сэм почувствовал, как она свободной рукой погладила его мошонку. «Нет-нет, что Вы? Ваш звонок никогда не может быть не ко времени. Спасибо, что встретили Идриса и разместили. Кстати, где он? В Сочи? Как здорово. Значит под Вашей опекой. Ну как он там? Отходит потихоньку?» Наступила пауза. «Что вы имеете ввиду, Николай? Не пугайте меня! Что значит кастрировали? Да как они посмели?! Это же варварство! Теперь ты видишь, Коля, каким дерьмом мы управляли!» Нурлан сошла с фаллоса и легла рядом с Сэмом. Лебедев рассказывал какие-то подробности. Нурлан взяла фаллос в руку, посмотрела в глаза Сэма и со слезами на глазах стала остервенело сосать его. «Николай, мне нужно время, чтобы всё это переварить. Спасибо за заботу о нём. Только ради бога, поручи, чтобы не переборщили с героином: я его еле отучила от этой заразы лет двадцать назад.» Лебедев о чём то спросил Нурлан. Она чмокнула фаллос в головку и глядя на Сэма , чуть не плача ответила Лебедеву: «Ты оказался прав: это изумительный человек. Он помог мне поверить в свои силы. Я передам ему привет. И сделаю это с удовольствием». _________________________________ Нигяр с мамой медленно поднимались на второй этаж внушительной виллы на берегу Каспия. Взгляды молодых солдат, одетых в форму спецназа, провожали их круглые попочки вплоть до дверей главы мятежников полковника Забит-заде. Нигяр была дочерью бакинского миллионера Курбана Велиева. Её отец вырос в одном доме с Идрисом Паша-заде и они были друзьями детства. Но с годами их дружба стала терять свою ценность: став президентом, Идрис стал прибирать к рукам всё, что возможно. Вызвав к себе как-то Курбана, он установил ему необьяснимо высокую планку ежегодных откатов. Курбан то ли по глупости, то из амбициозности послал Президента на три буквы. Его забрали на следующую ночь. Держали в изоляторе пять суток. Вернули домой изуродованное тело. Курбан уже не дышал. Жене Марьям было всего тридцать, Нигяр – восемь. Полковник встретил их , как родных. Усадил. Угостил чаем и пахлавой: «Ешьте сладости. Мы с Джумшидом уже договорились. Как только покончим с этим вонючим петухом Идрисом, и Джумшид станет президентом, мы сыграем с тобой свадьбу, Нигяр. Ты же знаешь, сколько времени я схожу с ума по твоей дочке, Марьям-ханым». Марьям сидела молча, опустив голову к себе под ноги. Первой ответила Нигяр: «Ну если, ты договорился с моим дядей, то я готова даже сейчас раздеться для тебя. Ты же у нас теперь большой человек! Национальный герой! Кто посмеет тебе отказать?» Полад Забит-заде уловил в её словах насмешку: «Напрасно ты так разговариваешь со мной. Джумшид в Тифлисе с американцами договаривается. И ждет моего решения. Имей ввиду: я могу послать к чертям и Джумшида и американцев.» Он подошёл к ней вплотную и взял за плечи: «И вот тебе моё последнее слово: сейчас и здесь ты будешь моей. Иначе твоему дяде завтра отрубят голову и закопают в Грузии.» Марьям вскочила и подошла к нему со спины: «Ну что ты, Полад. Мы же тебя знаем с детства. Разумеется, все будет по-твоему.» Полад повернулся к ней и оценивающе оглядел её спелые груди и широкие бёдра: «Шайтан шепчет мне, что можно начать с мамы и закончить дочкой». Марьям глазами дала понять, что не возражает. Она медленно взобралась на его письменный стол и приподняла подол платья. Жадный взгляд молодого полковника впился в её нижнее бельё. Одним быстрым движением он снял с неё трусы и бросил на пол. Поцеловав в губы, он стал растегивать ремень и ширинку на брюках. И в этот миг рука Марьям оглушила его тяжёлой пепельницей. Марьям собрала в свёрток несколько кусков пахлавы, сняла с пояса Полада связку ключей и велела дочери сидеть рядом с ним за письменным столом. Молодой сержант встретил её у дверей очень вежливо: все знали, что командир ждёт в гости свою невесту. Марьям улыбнулась ему: «Сынок, Полад занят со своей будущей женой. Он попросил меня отнести Идрису немного сладостей. Забыл, правда, сказать, где он его содержит». Сержант услужливо показал рукой на темное строение в самом дальнем углу двора: «Вон в том сарае, ханым. Хотите, я Вас провожу?» Марьям отказалась: «Нет, ты лучше стой здесь: можешь понадобиться молодожёнам. Но без вызова туда не заходи: ты же понимаешь?» Идрис Паша-заде сразу узнал Марьям и понял, что ему пришёл конец. Он вытянул вперед руку и попросил: «Остановись, Марьям. Я могу тебя сделать самой богатой вдовой в Азербайджане. Твоя дочь и даже потом внуки будут купаться в золоте. Не делай глупости. Прошу тебя, Марьям. Умоляю. Только не это. Не губи меня. Ведь я еще молод!» Марьям отрубила его фаллос одним размахом острого кухонного лезвия. От болевого шока Идрис впал в кому, даже не вскрикнув. И вряд ли он услышал последние слова Марьям: «Курбану не было и сорока, когда его твои подонки пять дней сажали на бутылку и снимали на видео. Но я тебя не убиваю: живи, как евнух при своей шалаве- жене». ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ СТРАСТИ . Глава Двадцать Вторая Помните о своих корнях. Иначе корни вспомнят о вас.

Хэшаба получила в наследство от матери, младшей жены Хэта Четвёртого, имение, расположенное у южной дельты Нила. Хозяйство было большое: около трёх тысяч голов овец, две сотни буйволов, десятки коров, фруктовые сады, виноградные плантации.

Управлял имением старый огуз Алтын с помощью тридцати рабов и невольниц в своём подчинении.Прямая дорога к двухэтажному особняку была хорошо видна из окон Алтына. Он не ложился спать, зная что жрица обещала вернуться. Даже велел приготовить всё необходимое к омовению и трапезе.

Услышав ещё издалека звон колокольчиков на повозке, он поспешил открыть ворота для своей хозяйки. Увидев рядом с ней молодого индуса, Алтын сильно удивился: Хэшаба с юности избегала общества мужчин, особенно молодых. Но старый управляющий не подал даже виду. Сойдя с повозки и войдя в свой особняк, Хэшаба удобно расположилась у уютно горящего очага и пригласила Сукрэма присесть рядом. Алтын не спеша предложил два кубка с красным вином из урожая прошлого года. Отпив несколько глотков вина, Хэшаба велела Алтыну проверить, всё ли готово к омовению. И отправить туда рабыню Фату. Хэшаба по матери, выросшей в Вавилоне, происходила из далёкого племени огузов. Её корни относились к кочевникам, впоследствие обосновавшимся на плодородных землях у берегов Хазара. Прадеда звали Орхан, что означало хозяин каганата. У него было двадцать жён и свыше восьмидесяти детей. Как и большинство женщин из большого племени Орхана, Хэшаба унаследовала многие привычки и обычаи, строго соблюдаемые её предками. К примеру, её с грудного возраста мать оберегала от солнечных лучей, чтобы кожа сохранила свою генетическую белоснежность. Женщины, как правило выходили замуж в в возрасте 12-13 лет. И только за своих соплеменников. Непорочность до брака считалась правилом, не подлежащим обсуждению. Огузы омывались трижды в день в особых помещениях для купания. Эти помещения были снабжены большим медным котлом, надёжно укреплённым на треножнике над горящим очагом. Пары нагретой воды быстро согревали небольшое помещение и создавали особую атмосферу для отдыха и расслабленности. Женщины племени огузов во время купания натирали тело пористым и лёгким камнем. Их кожи с детства становились гладкими, без пятен и сохраняли натянутость до пожилого возраста. Эти камни обычно набирали у подножия гор, где они откладывались после вулканов. После протирания этими камнями, огузские женщины пользовались как мылом, свежей мочой буйволов. Эта моча служила защитой кожной поверхности от всякой заразы. И только после этого они завершали омовение горячей водой из котла. Фату, молодая нубийка уже ждала хозяйку в жарко натопленной бане. Хэшаба вошла, ведя за руку своего пленника. Фату поспешила навстречу и с улыбкой помогла хозяйке снять хитон. Сукрем увидел перед собой изящное тело зрелой женщины с почти совершенными формами. Но самым поразительным для него была ухоженная и белоснежная кожа Хэшаба . Таких не было ни в Египте, ни в Индии. Хэшаба обратила внимание на его изумление и громко рассмеялась: «Женщины из племени Огуз даже в моём возрасте могут соблазнить мужчин». И затем взглядом позволила Фату развязать набедренник у Сукрема. Когда набедренник спал, Фату застыла ,как статуя: на неё уставился своей безупречной головкой фаллос невероятного размера и необычной формы. Она никогда не видела ничего подобного. Хэшаба с чувством гордости от произведённого впечатления, не спеша подошла к котлу, почерпнула ковшом горячую воду и облила себя несколько раз с головы до пят. Собрав свои длинные локоны в узел, стоя с поднятыми вверх руками, она взглянула на Сукрема: он не мог отвести своих глаз от её небольших упругих грудей и возбуждённых розовых сосков. Оставшись довольной таким изумлением , Хэшаба позвала Фату и дала ей в руки белую льняную мокрую ткань. Фату, всё ещё под впечатлением увиденного, стараясь не смотреть в сторону Сукрема, приступила к своим обычным обязанностям. Очень ловко, неспешно и ласково она стала протирать плечи, спину, ягодицы и груди хозяйки.Сукрем подошёл к котлу с противоположной стороны и принялся обливать горячей водой свое утомлённое тело. Такого наслаждения он не испытвал ни во дворце у Шэпсут, ни в Индии. Его широкая и довольная улыбка понравилась Хэшаба и она спросила: «Тебе наверняка незнаком такой обычай омовения? Насколько я знаю, в Индии и во дворце фараона этого нет.» Сукрем поднял с деревяной ложи кусок пористого камня и стал натирать им свои ладони: «В моей памяти остался этот камень, которым мылась моя мать.» «Как? Разве твоя мать из племени огузов?» «Да, твоя святость. Меня в пятилетнем возрасте выкрали цыгане, увезли в Индию и продали в рабство». При этих словах Хэшаба резко остановила Фату и подошла к Сукрему. «Я подозревала об этом, узнав о твоём имени: оно часто встречается среди огузов.» Руки Хэшаба легли на грудь Сукрема. Её первый поцелуй был предназначен его широкой груди. Он стоял перед ней с глазами, полными слёз. «Вот уже семнадцать лет я живу вдалеке от моей родины. И никогда не встречал ни одного огуза.» Хэшаба ладонью вытерла его слёзы и успокоила: «Теперь ты не только в безопасности, но и под моей опекой и заботой». Их губы с наслаждением соединились, руки с жадностью ласкали плечи, спину, ягодицы друг друга. Хэшаба взглядом позвала Фату. Невольница не скрывая радости, подошла к Сукрем и принялась натирать мокрой тряпкой его крепкое мускулистое тело со спины. Время от времени обливая их обоих из двух ковшов, Фату переходила от одного тела к другому. Они не хотели расставаться даже для омовения. Их взгляды вцепились так, что ничто не могло их отвлечь от созерцания глаз, губ, подбородка, шеи. Его руки доставляли ей безумное наслаждение на ягодицах, в промежности, на малых губах. Он сходил с ума от ласковых рук, обхвативших его фаллос. При этом другая пара рук, принадлежащих Фату возбуждали его с анала. Хэшаба медленно стала отходить к широкой деревяной ложе, стоящей за её спиной. Сукрем, как во сне, следовал за ней. Она присела на ложу и откинулась назад, взглядом приглашая его войти в неё. Он с лёгкостью уложил её и с жадностью припал губами к её лобку. Хэшаба от неожиданности попыталась оттолкнуть его голову от своей плоти. Но подошедшая Фату остановила хозяйку, шепнув ей на ухо волшебные слова: «Это божественно вкусно, моя владычица». Хэшаба прикрыла свое лицо и расслабилась. Его язык творил волшебство, от которого тело дрожало от волн оргазмов, следовавших одна за другой. Фату осыпала свою хозяйку нежными поцелуями, но не забывала при этом обливать тело невольника небольшим ковшиком из котла. Она не могла удержаться от соблазна погладить спину, ягодицы Сукрема. Её пальцы нежно поглаживали сжавшуюся в напряжении мошонку. Осмелев, она с нежностью обхватила двумя руками восставший от страсти фаллос. Её ласки превратили ствол раба в мощное каменное копьё, которое уже едва подчинялось рукам Фату. Стон Хэшаба вернул Фату к реальности. Она поспешила к своей хозяйке. Она смотрела на Фату странным неземным вопрошающим взглядом. В свои сорок лет жрица стеснялась произносить вслух свои похотливые желания. Фату, зная о том, что хозяйка на её глазах лишается многолетней непорочности, ввела свою руку между губами раба и плотью Хэшаба: это означало сигнал остановиться. Сукрем еле оторвался от плоти, словно от вкусного пирога. Он припал к губам огузской соплеменницы, шепнул ей на ухо: «Ты пахнешь ароматом наших садов. Я не могу насладиться твоей плотью». Он встал во весь рост и Хэшаба очарованно посмотрела на его грозное достоинство: «Ты великолепен!» только и сумели произнести её высохшие от жажды любви губы. Ствол вошёл в неё слегка и сразу вышел. Это повторялось несколько раз. Тугие малые губы всё ещё помнили этот клинок по соитию сзади в саркофаге. Но здесь при свете факела и костра эти же губы сжались от смущения. Фату не отрывая глаз следила, чтобы не упустить желаний хозяйки. Даже при прикрытых веках хозяйки верная служанка почувствовала некоторую неуютность соития: фаллос был слишком огромен для Хэшаба. Фату слегка отодвинула Сукрем, подарив ему роскошную улыбку. Присев на короточки, она властно взяла в свои руки дамасский меч и стала увлажнять головку своими губами. Взглянув в сторону хозяйки , убедилась в том, что даже сквозь полуприкрытые веки она одобряет её. Не выпуская из рук ствол, Фату с любовью увлажнила плоть Хэшаба. Руки хозяйки прижали голову Фату и пригласили продолжать: в непорочном когда-то теле жрицы проснулся природный аппетит. Сукрем возбуждаясь до предела, приподнял голову Фату и поцеловал её с благодарностью, вобрав в себя с её губ соки своей спасительницы. Подойдя к изнывающей от желаний Хэшаба, он ласково приподнял её ноги, уложил их на свои плечи и вошёл во влажную плоть безболезненно, мягко и с нежностью. Хэшаба застонала словно лань, отдавшаяся любимому самцу. Они были так голодны, что не могли задержать огромную волну наслаждения. Когда оба одновременно были сражены последним оргазмом, Сукрем услышал, как Хэшаба произнесла на огузском языке фразу, которую Сукрем слышал в далёком детстве от матери. Она во время соития с его отцом часто шептала ему «Возьми меня утром вновь». Обнявшись они лежали лицом к лицу и старались отдышаться от страсти. Насытившись плотью, они не могли успокоить свои ненасытные глаза и губы. Фату между тем заботливо обливала их тела горячей водой. В бане пахло свежей травой и страстью. Стоял такой густой пар, что Хэшаба и Сукрем еле могли созерцать ставшие родными черты лица. Он целовал свою новую возлюбленную и спасительницу.

И тут неожиданно стал ощущать на своём неутомимом фаллосе жаждущие и молодые губы невольницы Фату. Ему это нравилось и он не стал ей мешать. Вскоре Фату достигла своей цели: ствол Сукрема вздрогнул от волны наслаждения и оросил её заботливые губы. Старый Алтын встретил свою хозяйку у дверей её покоев с широкой улыбкой: «Комилица моя, я сам стелил твою первую брачную постель. Пусть наши Боги подарят тебе лёгкое освобождение от обета безбрачия.» Хэшаба обмотанная полотенцем и с чалмой на голове, вошла в свои покои совершенно другой женщиной. Её походка стала не только размеренной, но и чуточку шаловливой. Алтын заметил на её лице выражение самки, которая познала семя самца и теперь знала себе цену. Хэшаба поняла состояние души своего многолетнего управляющего. Она несколько игриво поцеловала старика в лоб и успокоила его: «Обет безбрачия ведь не относится к наслаждениям, которых лишила себя я сама». С глубоким вздохом облегчения хозяйка плюхнулась в кресло и пригласила Сукрема присесть у своих ног. Стоящий рядом стол был накрыт Алтыном с обычным изыском: свежие фрукты пяти сортов, горячие лепёшки, сыры её любимых сортов, жаренная баранина, нарезанная тонким ломтиком, ароматные травы и белое вино.

Хэшаба только заметила, что это была уже утренняя трапеза: первые лучи солнца стали пробиваться в её покои.Налив кубок вина для своего первого в жизни мужчины, Хэшаба двумя пальцами вложила в его губы маленький кусок сладкой дыни. Он смотрел на свою новую хозяйку изумлёнными и восхищёнными глазами. Взяв со стола тонкий ломтик мяса и вложив его в лепёшку, он аккуратно накрыл это ароматной травой, сыром и преподнёс к её губам. Она раскрыла свои губы, а глазами дала ему понять, что этого кусочка ей будет мало. Они стали понимать друг друга без слов: его рука проникла сквозь полотенце и палец раскрыл малые губки. И затем этот палец он приложил к своим губам. Алтын, ожидавший новых приказаний хозяйки, склонив голову, бесшумно удалился и плотно закрыл за собой двери покоев. Хэшаба соскользнула с кресла и раздвинув ноги мягко уселась на ноги Сукрема лицом к лицу. Полотенце явно мешало и он освободил свою женщину от этого препятствия . Она в свою очередь быстрым движением сняла с него набедренник. Хэшаба уже не смущалась. Она была уверена в том, что желанна этим страстным и молодым исполином. И она уже знала, что эти наслаждения дарованы ей небесами. Обняв его, Хэшаба подарила поцелуй, открыто давший ему понять: она хочет соития. И он услышал её жаркий шёпот: «Не спеши. Я хочу познать твой фаллос своими губами.» Он лёг на мягких коврах на свою спину и пригласил её лечь на него, отдав свою плоть его губам. Хэшаба впервые в жизни оказалась лицом к огромному мужскому фаллосу. Он стоял, как некий волшебный цветок, слегка качающийся в стороны. Она опершись на свои локти, взяла стебель цветка в свои руки. И ощутила пульс своего мужчины. Это было сердцебиение самца. Головка фаллоса с гордостью и победно упирался в её подбородок. Он требовал гостеприимства и ласки. И в эту секунду Хэшаба ощутила божественное прикосновение к клитору губ и языка возлюблённого. Этого было достаточно, чтобы она не раздумывая ни на секунду, всосала в свои губы и гортань жаждущий и горячий предмет женского счастья.Её бедра и ягодицы ритмично гарцевали на губах Сукрема. Он при этом своими крепкими руками ловко управлял её ягодицами, лаская пальцами нетронутый никем плотный анал непорочной жрицы. Хэшаба, никогда прежде не испытавшая вкуса мужской плоти, была поражена удовольствием, которое ей доставляли эти сношения в рту. Фаллос казалось бы достиг своих немыслимых размеров. Но с каждым разом удивлял её, расширяясь снова и снова. Она была готова владеть им весь остаток дня. Но услышала его гортанный голос: «Оседлай его, Божественная моя. Но дай мне ласкать твою непорочную попу». Хэшаба медленно садилась на его бесподобный фаллос своей спиной к нему. Казалось, острый кинжал входил между её ног, с наслаждением и легкой болью. Входил долго и уже достиг её чрева. Он вошёл до конца, лишь когда она упёрлась своими коленями на мягкий ковёр. Он услышал как она вскрикнула . Но затем, приподнявшись села вновь. И так несколько раз подряд. Наконец Хэшаба нашла удобную позу и стала наслаждаться соитием. Первый вкусный оргазм она получила вместе с ощущением крепкого пальца Сукрема в своём девственном анале . Ей показалось, что весь мир принадлежит только ей. Повернув свою голову в его сторону, Хэшаба голосом голодной самки приказала: «Сделай ещё». К полудню она овладела почти всем набором любовного искусства. Он ещё никогда не чувствовавший себя таким утомлённым, лежал головой на её ягодицах и никак не мог насладиться ими. Она лежала на животе, держа в ладони его мошонку и тяжело дыша: годы напоминали о себе только сейчас.«Ты не можешь стать моим супругом, я верховная жрица и дала обет безбрачия. » Он раскрыл рот, чтобы возразить. Но Хэшаба остановила его властным голосом жрицы: «Но ты можешь владеть мной ещё долго. Я выкуплю тебя и подарю свободу. Ты можешь жить у меня, сколько захочешь. У тебя будет достаток. Если выберешь себе в жены кого-то среди моих невольниц, я подарю свободу и ей. И мы сможем видеться, когда снова захотим друг друга, как вчера». Для юного Сукрема и зрелой Хэшаба наступил новый день, который изменил весь остаток их жизни. (продолжение следует)