THE MAXIMERON-2 Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской р

43. ЗА ДЕРЖАВУ ОБИДНО! Зоя Владимировна проснулась совсем рано: за окном ещё было темно. Слева тихо сопела её молодая аспирантка Нелли, а справа методично дышал Мустафа, студент-выпускник из Танзании. Голова раскалывалась от боли: опять смешала всё на свете. Она тихо соскользнула между ними и прошла в ванную. Освободив мочевой пузырь, почувствовала некоторое облегчение. Еле волоча ноги, поплелась под душ. Сначала пустила на себя ледяную струю, от которой она вздрогнула и вся сжалась. Через минут пять – горячий душ. А потом опять холодный. Итак, несколько раз. Придя в бодрое состояние, Зоя помылась с шампунью. И под тёплыми струями воды перед её глазами поплыла картина из прошлого.

Кафедра русского языка и литературы, которой она заведовала с тех пор, как её муженёк, Тимофей Малышев возглавил правительство, в ректорате шёпотом называли кафедрой титулованных блядей. Насчёт блядства может быть и передёргивали. Очаровательные педагоги, кандидаты и доктора наук трахались разборчиво и ответственно: только по зову души и тела. Но что касается титулованности, то это соответствовалао действительности: на кафедру попадали только жёны, сёстры, дочери чиновников из высшего эшелона власти.

Несколько преподавателей, так называемых мужчин, были наняты Зоей Владимировной строго по рекомендациям молодого и симпатичного главы службы внешней разведки Фёдора Раскруткина. И ясное дело – у них были свои задачи: Институт стали и меди занимался подготовкой кадров для братских африканских и азиатских стран. Зоя хорошо помнила, как ей рекомендовали первого педагога-агента Никиту Промыслова.

В целях конспирации генерал Раскруткин предложил Зое Владимировне встретиться в одной из коммунальных квартир многоэтажного дома на Ленинском проспекте. Когда она постучалась в нужную дверь, оттуда прозвучал чей-то голос: «Открыто, входите».

Войдя в полумрак, она вдруг заметила силуэты двух мужчин. Один прислонился к спине другого. А тот опирался руками об кухонный стол. Он ритмично стонал фальцетом. Зоя поняв, что происходит, хотела было выйти, но тот, который в бодром темпе трахал первого, властным голосом скомандовал: «Садитесь, Зоя Владимировна. Мы скоро закончим собеседование».

И действительно: не прошло и десяти минут, как раздался громкий фальцет «Ой мамочка! Как было хорошо!» Генерал подтянул вверх брюки и даже не застегнув ширинку, подошёл к Зое. Молодой человек,стыдливо прикрывая ладонями свои причиндалы, пробежал мимо Зои за тонкую занавеску. Она услышала его тонкий голосок: «Извините, пожалуйста». Генерал Раскруткин галантно поцеловал руку Зои: «Это мой новый агент, Никитушка. Он зайдёт к Вам завтра с документами. Оформляйте пока старшим лаборантом. А там будет видно».

Зоя нервно перебирала подол своей юбки: «Мне неприятно всё это видеть, товарищ генерал. Будьте любезны, в следующий раз выбирайте более приличные помещения для встреч и... без разврата..пожалуйста» .

Фёдор Раскруткин стоял перед ней с торчащим из брюк фаллосом. Наступила тягостная пауза. Зоя подняла глаза: «Если Вы не уважаете меня, как женщину, то проявите хотя бы уважение к моему мужу, премьер-министру». И тут же почувствовала, как широкая рука генерала схватила её за локоны. Он медленно, но чётко произнёс: «Так вот ты как заговорила? Об уважении к мужу вспомнила? Неужели ты башкирскому хану отдавалась у себя на даче из уважения к мужу? Шалава!»

Зоя густо покраснела: «Отпусти волосы,хам, мне больно.» Затем взяла фаллос в руки, вытерла его какой-то тряпкой и чуть пригубила: «Кстати, чтоб ты знал: я это делала с башкиром по заданию ФСБ».

Из-за занавески боязливо выглянул Никита. Генерал продолжая минет, повернулся к нему: «Ступай, Никитушка. Зоя Владимировна будет ждать тебя на кафедре завтра в 10 утра». Когда за Никитой закрылась дверь, Фёдор Ракруткин уложил Зою на кожаный диван, задрал юбку, снял трусы с одной левой ноги и оседлал со спины: «Можешь забыть о ФСБ. Они облажались с Башикрией. Теперь ты - мой агент. Запомни: твой псевдоним «Сука». Она изобразила оргазм и сквозь частое дыхание спросила: «Ну зачем «Сука»? Неужели нельзя поприличнее?». Он с громким вздохом кончил в неё и застёгивая ширинку пошёл на компромисс: «Ладно, будешь «Соской".

Примерно так или почти так были приняты на работу и остальные трое мужиков-гермафродитов. Правда, Зоя настояла на том, чтобы встречи проходили у неё на даче, в более комфортабельных условиях. Аспирантка Нелли завершала свою диссертацию и готовилась к её защите, когда один из выпускников, Мустафа Годур из Танзании, поймав её в общежитии, сумел затащить в койку и изнасиловать.

На утро она вся в слезах прибежала к профессору Зое Владимировне. Зоя выслушала её внимательно и успокоила: «Не переживай. Засудим и вышвырнем из института и страны в два счёта.» Тут же набрала по телефону декана и потребовала подготовить приказ иб исключении: «Я сама зайду к ректору за подписью». Но к концу дня позвонил Фёдор Раскруткин: «Оставь его в покое: он через год приступит к работе на своей родине. Это в наших интересах. Пойми, Зоя: он без пяти минут Президент страны». Зоя попыталась было заартачиться, но Фёдор её перебил: «Твоя Нелли - лесбиянка. И я могу её выдворить из Москвы через пять минут. Под Воронеж!» Раздались короткие гудки.

В понедельник утром, готовясь к лекции, Зоя Владимировна была крайне удивлена, когда на её столе появилась красивая корзина с цветами. Перед ней стоял высокий мулат в изящном костюме от Армани: «Разрешите представиться: Мустафа Годур. Дорогая Зоя Владимировна, я бы хотел как-нибудь пригласить Вас на ужин. Вот здесь мой телефон. В любое удобное для Вас время». Зоя вежливо поблагодарила и извинилась: «Спасибо, Мустафа. Но в нашем институте строгие правила: педагогам не рекомендуется принимать подарки от студентов. Но я запомню Ваш галантный поступок. И передам Ваши цветы Нелли: в знак примирения». Нелли увидев корзину, всплакнула: «Господи! Эти африканцы считают, что могут отделаться одним букетом цветов за варварское изнасилование бедной аспирантки». Зоя обняла её и постаралась уладить конфликт: «Нелли, зайди сегодня вечером к Фаине Филлиповне, у нас там девичник. Будут только свои. Её муж уехал в Америку с делегацией Булыжникова, и мы решили немного расслабиться». Вечером на шестом этаже дома на Кутузовском собрался почти весь женский состав кафедры. Квартира главы администрации Кремля Сечкина была не только просторной, но и очень удобной для вечеринок. Дамы устроились по разным комнатам по двое и трое, с напитками на любой вкус. Хозяйка, Фаина Филлиповна командовала двумя молодыми официантами, которые накрывали стол с массой разных салатов и дюжиной закусок. Нелли немного опоздала. Найдя среди дам Зою Владимировну, она бросилась к ней на шею: «Вы даже не представляете себе, что я обнаружила в корзине с цветами!» Зоя усадила её рядом с собой, протянула ей мартини и вопросительно посмотрела. Нелли приблизилась к её уху и шепнула: «Десять тысяч долларов!». Зоя округлила свои глаза: «Шутишь?» Нелли покачала своей головой: "Вот те крест!".

С наступлением сумерек, Фаина Филлиповна пригласила дам к столу. Разобрав еду в разовые тарелки, все разбрелись по углам , посплетничать. И не только: дефицит мужского внимания очень часто восполнялся лесбийскими шалостями. И не только испытанными парами. Были среди педагогов и слаженные тройки. Зоя потянула Нелли к небольшому дивану в темном незаметном углу между кухней и ванной: «Детка, прошу тебя останови меня после четвертой рюмки: у меня со спиртным нет тормозов. А теперь, поделись со мной: как выглядит в постели твой насильник?»

Нелли выпила вторую рюмку, прикусила кусочек лимона и быстренько принесла со стола бутылку французского коньяка: «Слушай, ты не поверишь! У него елдак , как кувалда. Я от боли не могла даже перевести дыхание. Молотил меня, наверное полчаса подряд. Кошмар, это не то слово». Зоя недоверчиво хмыкнула: «У страха глаза велики, деточка. Зато, небось добавки захотела!» Нелли хихикнула: «Твоими бы устами, босс... но я как-то не очень склонна ...» и легонько поправила на Зое кофту, задев чуточку за сосок. Зоя притянула её за руку к себе и шепнула: «Ты туда посмотри» , и указала взглядом на кухню. Нелли повернулась и они обе молча замерли: Фаина Филлиповна, присев на корточки, делала минет одному из официантов. В это время с грязной посудой вошел второй. Она потянула его за брюки и велела встать рядом с первым. Тот, видимо, уже знал, что от него требуется: растегнул ширинку и вручил Фаине свой жезл.

Фаина, как голодная львица, меняла один ствол на другой, со смаком и жадностью. Встав с корточек, она пристроилась животом к столу, приподняла платье и оголила свой пышный белоснежный зад. Первый официант, совсем юный, лет восемнадцати, никак не мог пристроиться. Фаина взглядом пригласила второго. Этот был более опытный: вошёл помпезно и стал трахать её профессионально. Молоденкий. стоя в стороне, безуспешно дрочил свой полувозбуждённый фаллос. Зоя сидела, затаив дыхание: было слышно, как Фаина стала чаще дышать и стонать. Её партнёр кончил шумно . Фаина повернулась к нему и приложила палец к губам. Поправив платье, она нашла в шкафу свою сумку, протянула ему несколько долларовых купюр: "Зайди ко мне утром, в полдесятого. Ты же знаешь, Геша: после такой ночи, ты мне будешь нужен, как глоток воздуха." Подталкивая обоих к выходу, она похлопала по спине молоденького: "Не обижайся, Филя. Но у меня очень мало времени для раскачки. Подрастёшь - милости прошу". Зоя и Нелли переглянулись и бесшумно прыснули одновременно. Зоя шепотом спросила: «Ты видишь? Этой Фаине одного хера мало. А ты хоть знаешь, сколько ей лет? 57!»

Нелли скромно возразила: «У этих двоих не хер, а пиписки в сравнению с тем елдаком, который входил в меня сзади». Зоя почувствовала редкий и изящный аромат, исходящий от Нелли: «Детка, от тебя так вкусно пахнет!» Услышав желаемый сигнал, Нелли поцеловала Зою в шею, а затем вопросительно посмотрев на неё, припала к губам. Зоины руки машинально обняли её за плечи и стали опускаться ниже: «Я никогда не была с женщиной» . Нелли погладила ей грудь: «Это нечто неземное, поверь мне. Я унесу тебя в рай, обещаю».

Они провели с Зоей на даче всю ночь пятницы и половину субботы. Зоя перестала контролировать себя. Перепробовала все напитки, которые были в доме. Сидя в сауне на коленях у Нелли, она еле владея речью, призналась ей: «Хочу твоего насильника, Мустафу. Здесь и сейчас.» Нелли прижала её к своей груди: «Что хочет женщина, того хочет сам Бог! Но у меня нет его телефона». Зоя, вспомнив что-то, велела ей подняться в спальню, порыться в её сумке и найти его визитку. Не прошло и часа, как Мустафа прикатил на такси. Он медленно разделся, налил себе бокал красного вина и балансируя телом стал неспеша пить, стоя прямо перед Зоей. Её взгляд был прикован к огромному фаллосу, который раскачивался из стороны в сторону. Прикрывшись полотенцем и шатаясь, она подошла к нему вплотную: «Неужели у всех в Танзании такие великолепные мечи в брюках?» Мустафа улыбнулся, отложил пустой бокал, приподнял фаллос и приблизил к её губам: «Не знаю, не проверял.» Зоя с жадностью впилась зубами в головку члена и подняла глаза: «Еду в Танзанию: хочу проверить каждого! Лично!» Она почувствовала Неллины руки на своих сосках: она обняла её сзади с шёпотом «Только без меня!» Зоя повернулась полубоком к ней, не выпуская из рук черное сокровище: «Глупая ты у меня! Не понимаешь, какое счастье , когда тебя танзанируют хотя бы раз в неделю!»

Оргия продолжалась весь остаток дня и половину ночи. Пока Зоя не уснула в полном изнемождении. Сквозь пьяную дремоту она слышала, как Нелли легла под Мустафу и попросила: "Только не спеши в этот раз. И не вздумай трахать меня в зад. Слышишь?" Мустафа ворвался в неё, как волчонок в ягнёнка. Засыпая Зоя всё еще слышала, как Нелли войдя во вкус делала ему минет:"У меня опасные дни.... лучше в рот кончай". Выключив воду и вернувшись из ванны, Зоя прошла на кухню и налила себе холодной водки . Опрокинув первую, налила вторую и подумалось: "Вот сучка! Изнасиловали, её видите ли. За 10 тысяч долларов промняла меня на мужика". Постепенно мысли стали выстраиваться в разумный ряд. Она включила телевизор: повторяли новости с пятницы. На экране появилось лицо Петра Булыжникова. Диктор обьяснил, что глава России после встреч в Белом доме и Госдепе дал расширенную прессконференцию.

Зоя услышала голос Булыжникова. Отвечая на вопрос японского журналиста, Петр Петрович заявил: «Не вижу никаких проблем для подписания мирного договора с Японией. Россия готова пересмотреть свою позицию на спорные территории. Мир с соседями важнее территориальных амбиций». У Зои отвисла челюсть. Она налила еще водки. Но чья-то рука отняла рюмку: это был Мустафа. Опрокинув стопку, он подмигнул Зое: «Не могу поверить своим ушам: япона папа?». Зоя опустила глаза на его фаллос. Тот изогнулся горизонтально, косясь в левую, Зоину сторону. Она облизнула высохшие губы и подняла свои глаза на Мустафу: «Япона мама! А я не могу поверить своим глазам!» Это был не фаллос, а нечто фантастическое: Зоя никогда в своей жизни не пробовала ничего подобного. Ствол не только крепчал, как жгут, но и увеличивался до невероятных размеров. Зоя не хотела отрывать свои руки и губы: их притягивало к члену, как магнитом. По пульсации она поняла, что Мустафа готов вот-вот взорваться. Зоя вскочила, легла животом на стол и раздвинула ягодицы. Он вошёл в гостеприимную попу, как император Танзании и агент Кремля одновременно. Его царский стон оглушил Нелли, которая стояла в дверях кухни с телефоном в руках. Звонил Фёдор Раскруткин: «Включи телевизор, Соска.» Зоя сев на колени Мустафы, ответила своим томным грудным голосом: «Уже, Федя, уже. Наш царь-государь кажется, сошёл с ума. Или может завербовали?» На другом конце провода глава службы внешней разведки поддержал ход её мысли: «С этими пиндосами шутить опасно. Надо что-то делать, Зоя. Надежды на твоего Малышкина нет: он – самый обычный, извини мой французский, гандон. Причём, не раз использованный.» После небольшой паузы Зоя согласилась: «Тогда только ты, Федя...тебе надо брать страну на себя». Фёдор Раскруткин тяжело задышал в трубку: «Ты Зоя говори, да не заговаривайся! Лучше, слушай сюда! Займись вплотную этим, как его.... африканцем. У меня созревает план. И он справится с моим планом лучше, чем кто нибудь другой». Зоя погладила бархатистый черный ствол, чмокнула Мустафу и спросила Фёдора: «А ты, товарищ генерал ревновать не станешь?» Ответ был в духе истинного патриотизма: «Какая к чёрту ревность? За державу обидно!»

Нелли стояла у дверей и завороженно смотрела, как черный змей возбуждался под пальцами Зои. Их глаза встретились. Зоя усмехнулась: "Брось ломаться, подруга. Присоединяйся к десерту". Их губы сменяли друг друга на возбуждённой головке "малыша" из Танзании. Нелли успевала рукой ласкать и Зоины соски. Изредка извиняющимся тоном, она шептала: "Но ты всё равно вкуснее ...волшебная моя". ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЕ НОЧИ СТРАСТИ.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЁРТАЯ. Никакая крепость не устоит перед зовом острого клинка. Лафтуна проснулась первой. За открытым окном щебетали соловьи, хотя солнце ещё не поднялось над небом Египта. Рука Сукрема лежала на её животе. Голова Мун сопела на левом плече. Лафтуна прикрыла веки и стала с наслаждением вспоминать прошлую ночь. Впервые с тех пор, как она приютила Мун, её любимица испытала на себе мужскую страсть. После жестокого насилия, совершенного над ней одним из племянников покойного супруга Лафтуны, Мун не могла даже думать о любовной связи с мужчинами. Она содрогалась от страха при виде оголённых мужчин. Но вчера Лафтуна обратила внимание, что её принцесса исподтишка поглядывала на коренастого смуглого огуза Сукрема. И к радости Лафтуны Сукрем оправдал её надежды. Он сумел своими ненавязяивыми ласками не только завоевать симпатии Мун, но и спустя некоторое время возбудить её. Наблюдая за их играми, Лафтуна с удовольствием обнаружила, как Мун не только не сопротивлялась Сукрему, но и даже сама захотела его оседлать верхом. Получив массу удовольствия, Мун потребовала от Сукрема довести её до оргазма. Это продолжалось до тех пор, пока она не рухнула на постель совершенно без сил. До рассвета оставалось немного, и Лафтуна мягко отстранила от себя неутомимого Сукрема, который просил её о соитии: «Тебе нужно выспаться, мой богатырь. На тебя возложена сложная миссия».

Осторожно приподняв голову Мун и укрыв её мраморное тело, Лафтуна хотела отложить в сторону и руку Сукрема. Но он открыл свои глаза и пальцы опустились к лобку Лафтуны. Их глаза долго смотрели друг на друга. Лафтуна облизнула свои высохшие губы: «Позволь мне напиться, мой хороший: у меня жажда с прошлой ночи». Сукрем бесслышно встал и вернулся с кубком фруктового сока: «Я готов поить тебя и кормить из своих рук всю жизнь, Повелительница моя» Лафтуна с жадностью отпила несколько глотков из его рук: «Я счастлива уже тем, что моя любимица Мун оценила твою любовь и страсть» Сукрем допил из её кубка до последней капли: «Она - само совершенство. И я признателен тебе, Владычица, за такую щедрость. Но позволь мне быть откровенным: даже если ты велишь меня казнить после этого, я признаюсь тебе в любви». Лафтуна повернулась в сторону Мун: она по-прежнему сопела в глубоком почти детском сне. Царица показала Сукрему на её юные грудь и соски: «Разве может мужчина променять такую красоту на зрелую и уже бесплодную женщину?» Сукрем стоял возле постели во весь рост. Его фаллос, стоящий почти вертикально, был слегка изогнут влево, в сторону царицы. Лафтуна только сейчас обратила внимание, что такой формы мужское достоинство ей вовсе незнакомо: выглядел, как дамасский меч. Он проследил за её взглядом, приподнял рукой ствол и полушёпотом спросил: «Разве моя природа не говорит тебе, царица, о степени моей страсти к зрелой женщине?» Лафтуна откинула голову назад. На её лице появился лёгкий румянец. В полумраке Сукрем заметил, как заискрились её глаза. Она медленно встала и взяв Сукрема за руку, потянула в сторону водоёма. Он снял с царицы её ночное одеяние. Под руками ощутил теплые после сна упругие груди, жаждущие ласки. Она раскрыла губы и глазами возжелала его губы. Их языки скрестились в жадном соитии. У неё спёрло дыхание: «Дай мне отдышаться, соблазнитель мой. У меня не было мужчин помимо великого жреца Бэнафа.» Её рука обняла устремлённый ввысь, дышащий страстным огнём фаллос Сукрема. «Но скажи мне, юный победитель, какая крепость устоит перед таким грозным оружием?» Сукрем с лёгкостью поднял её на руки и вошёл в водоём: «Ты видишь перед собой сражённого твоей красотой юнца. Он не смеет войти в твою крепость без твоего повеления, Владычица». Он с нежностью опустил её в теплые воды бассейна, целуя в шею и плечи. Царица пригласила его руку к своему лобку: «Ты неповторим не только своим мечом, но и умением сводить с ума свою самку. Если ты ждёшь моего повеления, то вот оно: бери меня». Он усадил царицу на край водоёма и ласково вошёл губами и языком во врата любви и страсти. Её клитор встретил его с женским гостеприимством. У Лафтуны закрылись веки и она вспорхнула на крыльях наслаждения высоко к облакам. Её рука с нежностью гладила его голову, повелевая не останавливаться. Стон, который он вскоре услышал, оглушил его фаллос мощным вулканом. Он вошёл в неё , впившись губами в её губы. Она своим шёпотом «Какой же он у тебя желанный!» заставила его выйти и войти вновь, до самого основания. После нарастающей волны оргазмов Лафтуна опустилась на колени и взяла фаллос в свои губы. И в тот же миг Сукрем оросил её своим соком. Мун всё еще спала, когда царица и Сукрем после утренней трапезы, совершили прощальный молебен. Лафтуна проводив его до порога, призналась: «Я молила Богов, чтобы Они вернули тебя домой с победой. Хочу, чтобы моя принцесса подарила тебе сына. Обещай, что больше не притронешься к моей плоти». Сукрем припал на одно колено, поцеловал подол хитона и поднял свои глаза на царицу: «Я молил Богов, чтобы они сохранили вас обеих для меня. Мун будет матерью моих детей, украшением моих дней. Ты будешь усладой моих ночей,Владычица моя. И обещай мне, что никто кроме меня не войдёт в ту крепость, в которую ты сама впустила мой меч». За главными воротами Сукрема ждала дюжина всадников-берберов. Им предстоял путь длиной в полдня, до царства хэттов: Сукрем решил начать с визита Патамарата.

Заговорщица, захватившая власть над хэттами, отправив в поход своего шурина-любовника Карсу, затеяла строительство новой крепости. Престарелый Трапур, назначенный верховным царедворцом, пытаясь угодить самозванной царице, вдвое повысил налоги, чтобы казна выдержала новые расходы. Его усилия были оценены Патамаратом: она приблизила его к своему телу. Но его мужские силы были неспособны удовлетворить Патамарат. Однажды Трапур явился к ней со своим юным, недавно достигшим зрелости, внуком. Мальчик обладал пенисом не по возрасту утолщённым. Когда Патамарат впервые вкусила его, она потеряла рассудок от полученного наслаждения: пенис входил в её плоть с таким трудом и напряжением, что старая развратница получала свой первый оргазм уже в первый момент соития. Такого она не достигала ни с одним из своих наложников. Мальчик Нурэт сидел у неё на коленях и ел фрукты из царских рук, когда раб доложил Патамарат, что к ней пожаловал с визитом главный полководец Лафтунии, военноначальник Сукрем. Царица приняла гостя, не меняя своих планов: обнажённый Нурэт сидел у неё на неприкрытых коленях. Одной рукой Патамарат кормила своего фаворита, а другой – ласкала его уставший пенис. Сукрем припал на колено перед троном и постелил у ног Патамарат небольшой коврик . Следовавшие за ним двое берберов разложили внушительные горы подарков из золота и драгоценных камней. Бархатистый баритон Сукрема вынудил Патамарат содрогнуться от неудовлетворённой похоти: «Моя царица Лафтуна велела преподнести тебе, о великая Патамарат, эти свидетельства нашей дружбы с хэттами». Мальчик Нурэт соскочил с колен царицы и взял в охапку горсть камней. Патамарат не спеша прикрыла ладонью обнажившийся при этом свой лобок и позвала рабыню: «Подай мне хитон, лентяйка. Не видишь разве, твоя царица обнажена перед взором драгоценного полководца?».

Сукрем ловко перехватил ткань из рук рабыни и ласково укрыл низ живота Патамарат. Царице это понравилось: перед ней стоял загорелый, широкоплечий и мужественный юноша лет двадцати. Она задержала его руку и пригласила присесть рядом: «Мне, кажется, знакомо твоё имя, юноша. Не тебя ли ещё подростком, индийский князь подарил царице Египта Шепсут?» Сукрем низко опустил голову и смущённо ответил: «У тебя удивительная память, великая Патамарат. Царица Шепсут вскоре после этого гостила у твоего супруга царя Суппилима Второго. Я тогда был её личным конюхом» Патамарат громко рассмеялась. Затем приблизила Сукрема к себе и шепнула: «И не только конюхом, маленький лжец. Она поделилась со мной с гордостью о твоём сказочном достоинстве. Разве это не так?» Сукрем посмотрел ей в глаза и тихо ответил: «Могу ли выдать тайну одной царицы другой? Станешь ли ты ценить такого мужчину?» Патамарат почувствовала жжение ниже лобка. Её взгляд опустился к его набедреннику: «И чем я обязана Богам таким неожиданным воздаянием?».

Патамарат протянула ему кубок с вином, предварительно отпив глоток: это было приглашение к близости. Сукрем выпил кубок и облизнул свои губы: «Мне велено моей царицей Лафтуной присоединить свои три тысячи всадников к войску Карсу. Она хочет смерти Неирэм и её блудному жрецу Бэнафу.»

Патамарат указательным пальцем сняла каплю вина с его нижней губы, ввела палец в свои губы и стала посасывать, давая понять, что её плоть готова ракрыть обьятия для его клинка: «Это меня радует, юноша. Просьба твоей царицы принята. Но мне необходимо убедиться воочию твоей способностью побеждать. Следуй за мной в мои покои, полководец мой».

Мальчик Нурэт вскочил, чтобы сопровождать свою хозяйку. Но Патамарат остановила его у выхода из тронного зала: «Я буду занята решением государственных дел. Отправляйся к себе и жди моих указаний.» Сгустились сумерки. Наступила ночь. Вслед за ней появились первые лучи солнца . Но никто во всём дворце не увидел царицу, не услышал её голоса. Она появилась лишь к полудню следующего дня. Дворцовые слуги и сановники увидели перед собой заметно помолодевшую и игривую женщину, испытавшую подлинную страсть. Её лицо светилось, словно солнце.

Она велела приготовить свою крытую колесницу. Вместе с Сукремом и дюжиной его всадников Патамарат выступила в сторону границы , чтобы соединиться с 10-тысячным войском, готовым обьявить войну Египту. (продолжение следует)