THE MAXIMERON-2 Erotic stories By Guiseppe & Mirriam Becaccio Авторский перевод с английской ру

51. ОТ КАЗНИ ДО ПРЕСТОЛА – ОДИН ШАГ. Мария Синицина вошла в кабинет Булыжникова, как всегда бесшумно. Председатель Госсовета вполголоса беседовал с главами спецслужб. Она аккуратно положила перед ним тонкую папку и так же незаметно вышла из кабинета. Пётр Петрович раскрыл папку и начал читать короткий раппорт. Затем повернувшись к генералам поделился с ними важной информацией: «Интерпол сообщает, что гражданин Танзании Мустафа Годур сумел пересечь границу Португалии с Испанией с дипломатическим паспортом на имя гражданина Башкирии Азамата Латыфова. За ним было установлено наблюдение, но вскоре ему удалось замести следы уже в женской одежде. В последний раз его видели на железнодорожном вокзале в Барселоне.» Фёдор Раскруткин тут же предложил отправить в Испанию двух надёжных ребят: «Они сумеют без шума и пыли найти и нейтрализовать его». Булыжников удивлённо спросил: «А разве мы не заинтересованы в его экстрадиции в Москву? Зачем же такие крайности?» Глава ФСБ генерал Шуршавин решил спасти положение: «Фёдор Никитич имел ввиду нейтрализовать от попыток Танзании заполучить Мустафу Годура к себе. И у них есть для этого все основания: он всё ещё гражданин Танзании. И если ему удастся вернуться на Родину, он может занять там очень даже высокий пост в правительстве. И вот тогда он, действительно, станет для нас недосягаемым». Раскруткин ожил от поддержки коллеги: «Яков Эрнестович абсолютно прав. Насколько мне известно, молодая жена дряхлого диктатора Мубасси Турна давно находится в любовной связи с Мустафой. Они ждут лишь удобного случая, чтобы отправить главу Танзании на тот свет». Москва, как и в прежние годы, преподнесла убийство Семёна Булыжникова, как скоропостижную кончину бывшего эмигранта, вернувшегося на Родину. Никто не должен был знать, что нынешний глава государства – подставной брат-близнец истинного хозяина России. Заключеный под стражу в Америке, он сумел с помощью колумбийской мафии, вернуться на Родину. Но был убит метким выстрелом танзанийского выпускника университета Мустафы Годура. Его брат, занявший высший пост в государстве, знал, что покушение – дело рук российских спецслужб. Но ему было важно найти и вернуть в страну убийцу, чтобы довести дело до правосудия. Американская сторона также была заинтересована в сохранении тайны: власти несли ответственность за успешный побег из федеральной тюрьмы высокопоставленного заключенного. Булыжников поднял телефонную трубку и попросил связать его с резиденцией Премьер-Министра Испании Рикардо Дель Куньо. _____________________________________ Хуан оказался на высоте: он вот уже двадцать три минуты не сходил с Сильвии.И это в неполные семнадцать лет. Сэму было, чему поучиться у мальчика. Правда, судя по всему, Хуан пока владел лишь самым популярным инструментом – позой миссионера. Но входил и выходил в Сильвию ритмично и без устали. Лоб был покрыт испариной, глаза горели в темноте, как две молитвенные свечи, губы шептали слова, которые Сильвия никогда не слышала от Сэма: они звучали на родном, испанском.

Сильвия не сводила глаз с голодного до секса мальчика, старалась не сбить его с ритма. Хотя уже сама устала и не испытывала похоти. Шутка ли- после пяти, или шести оргазмов. Тем не менее, стонами и ответным шёпотом интимных фраз поддерживала устойчивость его подросткового члена, чтобы Хуан сумел испытать с ней всю полноту наслаждений. Наконец судороги на его ягодицах подали сигнал: юноша готов выпустить весь пар, накопившийся за месяц. По его собственному признанию в последний раз он был со своей девушкой в конце ноября. Его победный стон заглушил звук телевизора на кухне, и Хуан свалился замертво на правую сторону постели. Сильвия нежно прижалась к его потной спине и вскоре услышала его ровное дыхание: юный рекордсмен заснул, как новорожденный. Она случайно засекла время – 23 минуты: мать обычно включала телевизионные новости в семь вечера. Настенные часы в спальне показывали почти половину восьмого. Такого с ней ещё не происходило прежде. ____________________________ Зоя Владимировна вернулась раньше обычного. Открыв входные двери, она вдруг услышала тихую беседу, раздающуюся из её спальни. По её предположениям Гульнара из Душанбэ должна была заканчивать уборку. Не открывая дверей, Зоя стала прислушиваться к диалогу. Тут же узнала голос бывшей аспирантки Нелли: она пыталась в чем-то убедить Гульнару. Но в ответ было слышно лишь: «Только не здесь...Она меня убьёт». Они были застигнуты врасплох: Зоя вошла и громко хлопнула за собой дверью. Нелли тут же отскочила от таджички, как ошпаренная: «Ты представляешь , твоя сучка чуть не изнасиловала меня!» Гульнара шумно возмутилась: «Неправда. Она сама мне предлагала секс за двести баксов». Зоя медленно подошла к Нелли, неожиданно и с размаху дала ей оплеуху и велела сесть в кресло: «Она собралась тебя насиловать точно также, как в свое время Мустафа? Мустафа, которого ты потом умоляла трахнуть тебя в зад?» Нелли растерянно уселась и приготовилась к заготовленным рыданиям. Но Зоя её остановила: «Слушай меня внимательно, потаскуха. Срочно ноги в руки и к Раскруткину. Он тебя отправляет со срочным заданием в Испанию. Если вернёшься оттуда живой, расскажешь мне новую сказку про Мустафу» Выпроводив Нелли, Зоя взялась за Гульнару: «Если я ещё раз замечу тебя в блядстве, отправлю в Таджикистан в десяти разных бандеролях!» Гульнара упала ей в ноги и сквозь слёзы выразила готовность пахать у Малышевых бесплатно: за кров и еду. Спустя полчаса Зоя уже лежала на массажном столике. Гульнара натирала её спину ароматными кремами, ласково побивая рёбрами рук по всей длине позвоночника и пышным ягодицам.

Прикрыв веки и наслаждаясь массажем, Зоя набрала номер телефона Шуршавина:"Яшенька, это я. Только что Нелли поехала к Раскруткину: он её отправляет в Мадрид.» Яков Шуршавин ответил сразу: «Опять самодеятельностью занимается, мудак. Доиграется ведь». Зою это рассмешило: «Да поскоре бы: сил нет от его хамства.». Яков заботливо спросил: «Что, опять пристаёт?» И услышал, как обычно: «Как будто не знаешь! Да ладно, хрен с ним. Ты когда сам-то ко мне заглянешь? А то мы с Гулей уже соскучились по тебе.» ____________________________________ Сильвия почувствовала, что проголодалась, как волчица. Она укрыла голую спину Хуана и неслышно соскользнула с постели. Мама сидела на кухне и смотрела новости. Увидев Сильвию, она сразу же встала и направилась к холодильнику: знала, что дочь после обильного секса нуждается в каллориях. Через пять минут на столе уже лежали овощной салат, холодная телятина и бутылка красного вина. Мать встала за спиной, поглаживая плечи: «Он же совсем мальчик...Это так на тебя не похоже, доченька. Что с тобой происходит?» Сильвия махнула рукой и прибавила звук телевизора: «Подожди, потом всё обьясню, мам. Скажи лучше, ты уже смотрела эти криминальные новости?» Сеньора Глория прошла к своему креслу и устало ответила: «Уже в десятый раз показывают. Мне кажется, преступника давно поймали. Просто, этим журналистам нечем больше нас удивить». Между тем, ведущая предоставила слово главе мадридской полиции полковнику Густаво Де Пронто. Тот уже в третий раз обратился к жителям столицы с просьбой быть осмотрительными и не вступать в контакт с незнакомыми лицами, не открывать двери подозрительным людям и сообщать о них в полицию. По имеющимся у него данным, преступник – ростом выше среднего, африканского происхождения, на вид около 30-ти лет – не только вооружён, но и непредсказуем. Он разыскивается Интерполом по требованию России, где он совершил убийство. Сильвия набрала мужа: «Бернардо, это я . Надеюсь, ты смотришь иногда телевизор? Так ты в курсе? Очень хорошо. Не вздумай открывать двери незнакомым. Да-да, я знаю, что ты уже не маленький. Как это, откуда я звоню? Разумеется, из Америки, дорогой. Вернусь через три дня. Чао». Глория игриво посмотрела на дочь: «Ты забыла предупредить его, чтобы он пописал перед сном. Кстати, как он себя чувствует после операции на простате?» Сильвия застегнула халат и проходя в спальню, бросила: «Постоянно бегает в туалет. Если очень беспокоишься, можешь провести с ним пару ночей. Пока я не вернусь из Вашингтона». Мать, привыкшая к пошлым шуткам дочери, ответила в её стиле: «Нужен мне твой импотент!У меня нет отбоя от молодых поклонников, слава Богу». Сильвия улыбнулась и подмигнула матери: «Ты в отличной форме, донна Глория. Мечтаю следовать нашей генетике». Проходя по тёмному коридору, она на всякий случай проверила входную дверь. Она, конечно же, оказалась не запертой. Сильвия в сердцах упрекнула старческую забывчивость матери и, закрыв на все замки наглухо, направилась в спальню. Горел ночной свет, который Сильвия вроде бы не включала. Хуан лежал голым, ничком и со связанными руками на спине. Рядом с ним в одежде и не снимая обуви лежал молодой человек, очень похожий на разыскиваемого преступника. Сильвия замерла у входа. Видя, что она может попытаться выскочить за дверь, Мустафа помахал пистолетом, приглашая её войти: «У меня неплохой английский, но совсем никакой испанский. Надеюсь, мы поймём друг друга. Не советую дергаться. Садись и успокойся.» Сильвия услышав его спокойный баритон, вдруг почему-то поняла, что этот тип не собирается никого убивать. Она подсела к его ногам и сняла с них обувь: «Послушай, я могу тебе помочь. Только обещай мне, что мы все втроём - мать, Хуан и я - останемся в живых.» Мустафа молча разглядывал её сосок, выкатившийся из под распахнувшегося халата. В это время Хуан что-то промычал. Сильвия поняла, что его рот закрыт кляпом: «Мустафа...тебя ведь так зовут? Он же ещё ребенок. Сними, пожалуйста, с него кляп.» Сильвия демонстративно запахнула халат на груди: ей не было стыдно за них, упругих и шаловливых. Мустафа погладил рукой свой лобок. Потом повернулся к Хуану , отклеил скотч и выдернул из его рта женские трусы: «Не знаю, кем тебе приходится этот ребенок, но ты с ним недавно барахталась в этой постели. И уже скорее всего, сыта от секса. Займусь тобой позже.» Не дождавшись ответа, предупредил: «Позаботься, чтобы твоя мать не вылезала из ванной, а этот сучонок не издавал бы звука. Иначе пристрелю всех троих. Надеюсь, ты меня поняла?» Сильвия тихо позвала мать. Сеньора Глория вошла неслышно и сначала даже не заметила гостя: «Сильвия, ты бы хоть прикрыла задницу этого вкусного ягнёнка. А то ведь, я тоже не железная...» И тут только она обратила внимание на лежащего рядом с Хуаном чернокожего гостя. Глория сразу поняла, что это тот самый преступник, которого разыскивает мадридская полиция. И поняла, что он проник в квартиру, открыв двери отмычкой.

Она взяла себя в руки и как гордая испанка, встала перед ним, расставив ноги и сложив кулаки на широких бёдрах: «Милостивый сеньор, вы ошиблись адресом: это не ночлежка для бездомных. И даже не гостиница. Это апартаменты Глории Гонсалес Бельмундо! У Вас, кабальеро, есть ровно десять минут, чтобы извинившись, покинуть мой дом и забыть к нему дорогу.» Сильвия изумлённо смотрела на мать и не могла поверить своим ушам. Мустафа, не поняв ни слова, тем не менее расхохотался от воинственной позы чуть полноватой, но ещё соблазнительной хозяйки дома. Он медленно встал и подошёл к Глории, размахивая пистолетом. Сильвия ухватилась за его брюки: «Она шутит. Прошу тебя, не делай глупости! Я сейчас изолирую её, дай мне две минуты» Мустафа , ухмыльнулся и увернулся от её руки: «Заткнись! Это именно то, что мне сейчас нужно. Твоя мать, как минимум лет двадцать не пробовала крепкий член. В отличие от тебя, шлюхи!».

Подойдя к матери, он схватил её за подбородок и швырнул на голую спину Хуана, лежавшего по-прежнему на кровати. От неожиданного падения у Глории задралось платье и обнажились розовые шёлковые трусики. Мустафа, который уже месяц был в бегах, увидев белоснежное женское тело, облизнул высохшие губы и растегнул ширинку. Повернувшись к Сильвии, он рявкнул: «Принеси мне выпить, и я тебе покажу, как умеют кончать испанские пенсионерки». Когда Сильвия вернулась с бокалом вина, Мустафа задрав ноги матери к себе на плечи, с жадностью трахал бывшую слишком давно неприступной крепостью донну Гонсалес Бельмундо. Мать не могла долго хранить гордое хладнокровие : были слышны её тихие и искренние стоны страсти. Сильвия напоила Мустафу из своих рук. И пока он пил, она прошептала матери: «Потерпи, мам. Я с ним договорюсь. Только не зли его» Глория кивнула головой и спустя минут пять активного соития, провозгласила о первом оргазме: «О святая Мария! Ты видишь, я сопротивлялась как могла! Но этот сукин сын сильней меня.» Услышав имя святой Марии, Мустафа потерял контроль и присоединил свой голос к её стону.

Глория тяжело поднявшись из под молодого насильника, направляясь в сторону ванной, нашла в себе силы пошутить: «Он даже не предохранился, мерзавец! А у меня, как назло, критические дни». Хуан, со спины которого сняли тяжести, прыснул со смеху. Сильвия принесла из кухни влажное полотенце, усадила утомившегося Мустафу в кресло и аккуратно вытерла его взбухший и пульсирующий фаллос: «Я знаю, что тебя могут экстрадировать в Россию. Но я тебя спрячу. И помогу, чем смогу. Только скажи мне, в какую страну тебе бежать безопасно». Мустафа допил вино, отдышался, погладил её локоны и еле слышно сказал: «В Танзанию. Меня там ждут. Ты можешь мне не поверить, но я буду президентом.И если захочешь, сделаю тебя своим министром.» За окном уже наступил рассвет. Переодев Мустафу в один из нарядов матери, напялив на голову старый парик бабушки, Сильвия усадила его к себе в кабриолет. Через двадцать минут они уже поднимались в её мадридскую квартиру. Она очень надеялась, что муж Бернардо ещё спит. Неслышно пробравшись к себе в кабинет, Сильвия усадила Мустафу в кресло. Сделала несколько удачных фотографий. Затем нашла среди старых документов , давно проссроченный паспорт матери . Мустафа мастерски подделал дату и вклеил в паспорт свою фотку. Сильвия, сидя верхом на столе, долго расматривала его работу: «Отлично. Почти уверена, что смогу провести тебя через границу.» Мустафа ласково раздвинул её ноги и погладил малые губки: «Мне кажется, после той маленькой пиписьки, тебе хочется попробовать нечто более серьёзное. Разве я не прав?» Сильвия убрала его руку и соскочила на пол: «Только не здесь! С ума сошёл? Муж дома». Но крепкие руки Мустафы уже посадили её к себе на колени. Она почувствовала у лобка твердеющий фаллос: «Прошу тебя...не надо... не мучай меня...О Боже! Что ты делаешь со мной? Подожди...нет.. я сама...О господи! Какой он у тебя большой!»

Сильвия обвила руками его голову и парик соскочил на пол. Она припала к его губам: «Ты просто бесподобен! Ещё хочу! Не останавливайся!» Она успела кончить дважды, когда открылась дверь и голос Бернардо вернул их обоих к реальности: «Слава Бога, что ты наконец дома. Я так беспокоился, крошка. Кстати, говорят, этот преступник гуляет по городу в женском наряде. Представляешь? Ну ладно, не буду тебе мешать. Увидимся за завтраком.» Мустафа с удивлением посмотрел на Сильвию. Она прыснула со смеху: «Ко всему прочему, он ещё и плохо видит.» Когда машина подьезжала к аэропорту, зазвонил телефон Мустафы. Его лицо засияло от счастья. Хотя Сильвия не поняла из его разговора ни слова, но было ясно: звонила его кузина, первая леди Танзании. Закончив разговор, Мустафа отложил телефон, обнял и поцеловал Сильвию: «У входа в VIP-зону меня ждёт дипломатическая тачка. А на лётном поле – лайнер номер один с кузиной на борту. Я тебя найду и отблагодарю по-королевски.» Сильвия долго провожала взглядом стройную фигуру старушки в парике. В это время к ней сзади подошла молодая женщина. «Скажите, это он, или она?» Дама явно была чем-то расстроена и говорила с нескрываемым русским акцентом. Сильвия оттолкнув её, села в машину и резко взяла с места.

Древнеегипетские ночи страсти Глава пятьдесят первая. ЧУДОТВОРЦАМИ РОЖДАЮТСЯ.

Царица Персии Эмель славилась не только неслыханной красотой. Её образованность, рассудительность и изысканные манеры также были известны далеко за пределами страны. После кончины мужа Джаваншир-хана она правила Персией самостоятельно. Эмель старалась держать своих придворных советников на должном расстоянии. В первую очередь, чтобы дворцовые сплетни не опорочили её доброе имя. С тех пор, как царица познакомилась с Бэнафом, который был тогда Верховным жрецом Египта, и родила от него сына, она дала обет Богам не делить ложе ни с одним мужчиной. Хотя поклонников было более, чем достаточно. И самым настойчивым среди них был главный воевода, молодой полководец, возглавляющий армию Персии. Турсун – ага принадлежал к древнему княжескому роду и вполне мог претендовать на персидский трон. Он не раз признавался царице в своей любви и готовности умереть у её ног. Но Эмель была непреклонна. При повторном подписании мира с Ливией Эмель даже преднамеренно использовала своего полководца в качестве приманки для принцессы Ламашпур. Она отправила Турсун-ага в Ливию вместе с принцессой после того, как убедилась в их интимной близости. Не прошло и двух месяцев , как вся Ливия уже знала о том, что дочь царя Ортаха Второго понесла от полководца Персии и должна родить наследника трона.Несмотря на дорогие подарки и щедрые обещания, Турсун не принял предложений царя Ортаха жениться на его дочери Ламашпур. Он предпочёл вернуться в Персию. А вернувшись, он первым долгом повторил царице о своей безумной любви к ней и просил больше не гнать от себя. После традиционного омовения царица Эмель готовилась ко сну, когда в покои вошла домоправительница Тунзия. Это была самая приближённая к царице придворная матрона. Она принадлежала к древнему огузскому клану. Была изящного телосложения, лояльна и обладала тонкими манерами. Этими качествами она завоевала доверие у Эмель. Припав к руке царицы, Тунзия обратилась к ней со слезами на глазах: «О Владычица! Я в беде и мне нет спасения в этой жизни. Пришла проститься с тобой: хочу в эту первую ночь нового месяца наложить на себя руки и переместиться в иной мир». Эмель налила ей кубок воды и усадила рядом с собой: «Прежде чем прощаться с этим миром, ты должна поделиться со мной тем горем, что вынуждает тебя расстаться с жизнью». Рассказ Тунзии был краток. Её единственный сын, молодой и отважный воин лежал на смертном одре. Его доставили домой воины из его сотни. По рассказам всадников они обнаружили Бейнура с проломленной головой . Но никто из них не знал причины случившегося.

Так или иначе, дворцовый лекарь оказался бессилен чем-либо помочь, и обьявил Тунзие, что жить осталось её сыну лишь до восхода солнца. Царица знала этого храброго юношу: в войне с Ливией он один уничтожил два десятка вражеских стрелков. О его подвигах Эмель услышала значительно позже, когда подписывала мир с Ливией. Царь Ортах признался ей, что не раз приводил этот пример воинской доблести своим воинам. Тогда же царица была удивлена тем, что его имени не оказалось среди воинов, которых награждал воевода Турсун-ага. Царица исправила эту ошибку: она сама возвела Бейнура до ранга сотника. До восхода солнца оставалось немного, и нужно было искать способ спасения юноши . Первое что пришло на ум Эмель, это везти смертельно раненного в Египет в надежде на исцеление от волшебных прикосновений фараона Бэнафа. В своё время именно он чудом спас от неизлечимой болезни принцессу Персии Муниру. Но путь предстоял не близкий, и Бейнур вряд ли сумел бы дожить. Эмель в отчаянии нашла старый папирус с молитвами , доставшийся ей от бабушки, и велела Тунзие проводить её к своему дому. Когда спустя некоторое время, царица с домоправительницей входили в жилище , они услышали монотонные и ритмичные слоги, раздающиеся за дверью покоев. Тунзия отвечая на вопрошающий взгляд Эмель, всего лишь пожала плечами. Их удивлению не было предела: они увидели сидящую на высоком ложе у изголовья Бейнура, принцессу Муниру, дочь Эмель. Скрестив ноги под собой и воздев руки к небесам, она покачивалась из стороны в сторону с прикрытыми веками, обращёнными вверх.

Царица потянула за руку Тунзию и они сели в дальнем углу, внимательно наблюдая за молящейся принцессой. Спустя непродолжительное время, единственная свеча, освещавшая покои, вдруг потухла. На своде покоев показался тонкий луч света, который упал на обнажённое тело воина. Царица Эмель была восхищена увиденным: луч осветил мужественные черты бледного лица Бейнура, его крепкие руки были скрещены на паху и скрывали от глаз его мужское достоинство. Широкоплечий и мускулистый, высокого роста Бейнур выглядел очень впечатляюще. Эмель хотела было велеть Тунзие укрыть его обнажённый пах, но увидела жест Муниры, означающий просьбу не двигаться с места. Мунира опустила голову ко лбу Бейнура и произнесла имя Бога Осириса. Из тёмного угла покоев все услышали глас небесный: «Жить». Луч света потух также неожиданно, и свеча воспламенилась без всякой искры. Эмель и Тунзия вдруг заметили, как над головой Бейнура повис в воздухе кривой дамасский меч. С меча капала кровь. Мунира протянула свои ладони к ране на голове. Подержав несколько минут, она медленно раскрыла ему глаза. Рана на черепе сошлась и Бейнур с открытыми веками вздохнул полной грудью. Его руки медленно поднялись и протёрли глаза. Эмель встала и сама укрыла своим шарфом обнажившийся фаллос воина. И тут неожиданно для себя почувствовала позывы похоти в области живота. Мунира встала со своего ложа и подошла к матери: «Он защищал твою честь от оскорблений того, кто подкравшись сзади, по предательски сразил его в голову своим мечом. Имя убийцы ты узнаешь, когда вернёшься во дворец. Он уже ждёт тебя . Но не для любви, а для оскорблений». Тунизия, потерявшая дар речи от увиденного и услышанного, упала на плечи царицы и зарыдала. Эмель усадила её и вызвала прислугу: «Позаботьтесь о них, и я вознагражу вас по достоинству».

Царица с дочерью не спеша шли во дворец. Эмель, обняв Муниру, спросила: «Не могу даже представить себе, каким образом моё любимое чадо стало обладать такой божественной силой. Неужели Боги коснулись тебя своим благословением?» Мунира молча кивнула головой. Царица предположила: «Это произошло, когда у нас гостила империатрица?» Мунира вновь кивнула головой. Эмель подвела итог: «Завтра же утром мы поедем в Египет: ты должна жить в Храме, где обучаются будущие жрицы». Раб, стоявший у входа в покои царицы, поклонился и тихо прошептал: «Он ворвался в твои покои без моего согласия, оттолкнув меня. Прости меня, солнцеликая Повелительница. Но если ты мне прикажешь, я сумею обуздать его.» Войдя к себе, Эмель увидела сидящего на её троне пьяного Турсун-ага. В одной руке он держал кувшин, полный вина, а в другой – меч, изготовленный из дамасской стали. Эмель прошла к трону и миролюбиво спросила: «Не спутал ли ты свой шатёр с царскими покоями, Турсун?» Воевода встал и подошёл к ней вплотную: «С этой ночи ты будешь делить эти покои со мной. Или же тебя ожидает смерть от этого меча. И не пытайся даже звать на помощь свою охрану: мои воины связали всю стражу и ждут моего приказа, расположившись в саду.» С этими словами Турсун грубо схватил царицу за плечи и потянул к открытому окну, выходящему в цветник. Он высунулся из окна и позвал по имени своего старшего сотника. Никто не отозвался. Он позвал громче. Но опять ответа не услышал. Позади него стояла маленькая Мунира: «Не утруждай себя, Турсун-ага. Позволь мне помочь тебе.» Она протянула руку в сторону дверей. Вошёл раб-нигериец, стоявший у входа. Он поклонился: «Готов исполнить твой приказ,принцесса» . Турсун прижал к себе царицу и взмахнул мечом над её головой: «Выйди вон, несчастный! Иначе убью царицу этим мечом!» Мунира повернулась лицом к нему: «Ты держишь в руке всего лишь свирель, Турсун. Может попробуешь сыграть на нём?» Глаза Турсуна готовы были выйти из орбит: он разжал пальцы и вместо меча, упала свирель. Он понял, что выглядит смешным, как самый обычный пастух со свирелью. Отпустив царицу и не спуская своих испуганных глаз от Муниры, поплёлся спиной к дверям. Мунира остановила его: «Не спеши покидать нас, храбрый полководец. Ответь царице, за что ты оскорбил её честь, назвав наложницей египетского жреца? И не за это ли тебя опустил по-мужски Бейнур?» Турсун взвыл от ярости: «Ложь! Я сразил его своим мечом за измену Персии» Мунира вновь протянула руку к дверям. Они раскрылись, как по волшебству, и в покои вошла дюжина воинов высокого ранга в полном облачении. Старший из них, тысячник, обратился к царице: «Владычица! Прикажи нам связать Турсуна и уложить к твоим ногам». Царица не спеша взошла на трон и властно приказала: «Свяжите и бросьте в зиндан. С ним должен расчитаться Бейнур.» Услышав имя Бейнура, Турсун усмехнулся: «Он мёртв, и вряд ли сможет вернуться с того света» . Мунира обратилась к рабу-нигерийцу: «Дардан! Распахни-ка двери, мне кажется, кое-кто готов вновь проучить Турсуна». В раскрывшихся створах дверей стоял Бейнур: «Если мне позволит божественная царица, я вновь смог бы доказать тебе свою мужскую силу». Турсун упал на колени перед Эмель: «Этого не может быть! Он был мёртв! Не позволяй ему овладеть мной: я готов быть твоим рабом!» Двое стражников волокли его, связанного по рукам и ногам. Но ещё долго во дворце были слышны его мольба и проклятия. Уставшая царица отпустила всех и вскоре уже пыталась уснуть и забыть тяжёлый день. Вскоре Эмель погрузилась в сон, который накрыл её волной удивительного покоя и блаженства. Её посетила Богиня ресута (сновидений).

Одетая во всё белое, она держала в руке два кубка с каким-то божественным напитком. Когда Эмель протянула руку за одним из кубков, вдруг откуда ни возмись появилась её дочь, Мунира. Она властно остановила её: «Не спеши пригубить напиток. К тебе явится долгожданный гость». Принцесса вела за руку высокого юношу. Эмель напрягла своё зрение, чтобы разглядеть его лицо, но яркое солнце в руках Богини ослепляло царицу. Прикрывшись ладонью от солнечных лучей Эмель спросила дочь: «Это твой суженый?» Дочь в ответ засмеялась. Она взглядом просила Богиню ответить матери: «Твоя Мунира принадлежит империатрице Египта. Но Боги поручили мне вернуть тебе обратно твой обет безбрачия. Отныне ты вправе вступать в соитие.» Мунира взяла мать за руку и соединила с рукой юноши: «Он сегодня войдёт в твою плоть. Ты впустишь его в себя.» Юноша подошёл к царице вплотную, держа её за руку. Когда он нагнулся к её губам, она узнала его: это был Бейнур. Эмель вновь своим нутром ощутила позыв похоти. Чтобы избежать соблазна, она пошарила рукой вокруг себя, чтобы найти тот самый шарф, которым она прикрыла его мужское достоинство. Не найдя его, она попыталась прикрыть его подолом своей туники. Её взгляд остановился на фаллосе: он был невероятно изящен и настойчив одновременно. Подняв глаза на юношу, Эмель прочла в его взгляде слова, о которых мечтает каждая женщина: «Я принадлежу только тебе». Рука царицы сама потянулась к мужскому соблазну. Бейнур ласково снял с царицы ночную тунику и его глазам предстала неземная красота зрелой женщины. Неожиданно раздался скрип закрывшейся двери. Эмель проснулась в холодном поту. Дверь зкрылась за Мунирой. А у изголовья царской ложи стоял Бейнур. Эмель провела рукой по его стволу и поняла: её сон и пробуждение – знак судьбы. «Иди ко мне, Бейнур. Боги сняли с меня обет. И я хочу вкусить тебя». Её губы давно не испытывали такого наслаждения: фаллос Бейнура был не только желанен. Он утолял многолетний голод одинокой женщины. Через несколько секунд она ощутила его жадные губы у своего лобка. Они соединились губами к плоти и провели в этом блаженстве так долго, как это продолжается только у любящих друг друга пар. Под утренние лучи солнца Эмель впервые за долгие годы заснула, как новорожденное дитя. Сквозь сон она ощущала на своей спине и плечах воздушные поцелуи Бейнура. Ей не хотелось просыпаться: она боялась, что это окажется продолжением сновидения. (продолжение следует)