АБШЕРОНСКИЕ ФРЕСКИ. Бейдулла Манафов.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ДИТЯ ИНЦЕСТА.

В начале апреля 1940 года войска третьего рейха вошли в Норвегию. Вошли, как нож в масло. Норвежская армия была практически разоружена за пару недель. Единственной её заслугой было сопротивление, оказанное достататочно долго , чтобы эвакуировать королевскую семью.

Магда фон Риббентроп, племянница, личный секретарь и одновременно любовница министра иностранных дел по строго секретному поручению прибыла в Осло в первых числах мая. Приняв душ и наспех пообедав , она в установленное время, в 4:30 по местному времени, спустилась в бар. Барменом оказался симпатичный гей по имени Густав. Он любезно предоставил фрау Магде телефон и налил шнапс. Виктор Андреевич Плотников, полномочный представитель СССР в Норвегии ждал этот звонок. Собеседники договорились встретиться в кинотеатре «Коллосиум» через два часа. Господин Плотников явился вовремя и не один: с ним под руку шла очаровательная девушка лет четырнадцати-пятнадцати. Посол представил её Магде : «Это принцесса Ширин Каджар, внучка свергнутого Шаха Каджара .» Магда была поражена красоте подростка: «Приятно познакомиться, Ваше высочество. Никогда не встречала принцесс такой красоты». Ширин поблагодарила Магду на изысканном французском , добавив пару слов на немецком. Фильм «Падение Рима» шёл уже, как полчаса. В зале было темно, но служительница попросив соблюдать тишину, проводила запоздавших зрителей на последний, почти пустой ряд. Виктор Плотников сел справа от Магды, позволив дамам сесть рядом. Спустя несколько минут, Магда протянула Виктору конверт: «Это личное послание Иохима Риббентропа господину Иосифу Сталину. Можете взять с собой. Но завтра сожгите при мне.» Виктор спрятал записку во внутренний карман пиджака: «О чём речь вкратце». Магда тихо шепнула: «Он просит назначить дату встречи в Москве в конце августа. Обозначает несколько деталей протокола.»

Плотников после паузы спросил: «Нет ли ничего для Судоплатова?» Магда посмотрела на него с упрёком: «Передайте, что «аббат» так и не получил обещанные наличные. Чемберлен, чья супруга оказывала ему дружеские услуги, подаёт в отставку. Ему будет сложно поддерживать свою активность на жалование епископа.» Плотников выслушал внимательно и обещал: «Обязательно передам сегодня же. К сожалению, я сам ничем не могу помочь: Вы же знаете наши финансовые возможности.»

Не досмотрев фильм до конца, Магда пригласила принцессу на вечернюю службу в католическую церковь. Их встретил молодой капеллан Георг и проводил в полупустой зал. Как бы оправдываясь, он обьяснил: «Многие теперь остерегаются выходить на улицы после сумерек». Спустя несколько минут в зал вошёл и немедленно пробрался к дамам моложавый священник в сутане. Это был «аббат», или недавно принявший сан епископа Спенсер Арнольд Роджер из Лондона. Он вежливо поклонился обеим дамам и тут же обратился к Магде: «Фрау фон Риббентроп, мой поезд отправляется через два часа. Я бы хотел попросить Вас поспешить.» Магда подала знак капеллану и он проводил их по длинному коридору в небольшую исповедальню. Магда вытащила небольшой фотоаппарат и сделала несколько удачных снимков епископа, беседующего с персидской принцессой. Завершив сьёмки, дамы проводили «аббата» до выхода из церкви, где его ожидал автомобиль. Перед тем, как он уселся на заднее сиденье, Магда успела его успокоить: «Вы скоро получите важное сообщение, которое слегка запаздывает». Спенсер с благодарностью поцеловал ей руку: «Вы моя спасительница. Буду молиться за Вас.» И затем добавил шёпотом: «Как жаль, что на сей раз нам с Вами не удалось провести часик за совместной молитвой.» Магда с улыбкой ответила: «У меня до сих пор звучат в ушах Ваши жаркие напутствия, святой отец.» Через день большинство значимых газет Берлина, Осло, Копенгагена и Стокгольма вышли с фотографиями персидской принцессы, нашедшей убежище от преследований иранских властей в католической церкви . Риббентроп, продолжая слушать длинную речь фюрера по телефону, краем глаза обратил внимание на первые страницы утренних газет: его особенно взволновала точёная фигуруа девочки с грустным лицом, внимающей католическому священнику. Когда Гитлер перешёл к теме предстоящих переговоров со Сталиным, министр осторожно перебил его: «Мой фюрер, я бы не очень доверял телефонной связи. Позвольте мне зайти к Вам с интересным предложением по этому поводу.» Канцлер поблагодарил за напоминание: «Спасибо, мой друг. Я действительно порой бываю неосторожен. Жду Вас завтра в десять утра.» Дежурный офицер быстро связал его с Осло. Магда ответила сразу: «Знаю, дорогой, что соскучился. Вылетаю завтра утром.» Иоахим нетерпеливо перебил её: «Нет-нет, не надо спешить. Найди способ познакомиться с этой персиянкой... внучкой шаха. И возвращайся в Берлин вместе с ней. Мне нужны её сведения о ситуации в Тегеране.» Магда взяла паузу. Иоахим спросил: «Почему ты молчишь? Ты меня слышишь?» Магда ответила нарочито сухо: «Прекрасно слышу. Тебя потянуло на сладкое, не так ли дядя?»

Реза Шах Пехлеви внимательно читал донесение секретной службы о стремлении Англии и СССР оказать на Иран военно-политическое давление: их пугали особые отношения Тегерана с Берлином. Полковник Ибрагим Джебраил-заде дождался, пока Шах закончит листать его донесение и пригубит ароматный чай: «Ваше Величество, вчера звонили из министерства иностранных дел Германии. Господин Риббентроп хотел бы связаться с Вами по очень деликатному вопросу.» Реза Пехлеви пробурчал про себя: «Опять чай остыл. Позови сюда Судабу.» Через несколько минут Судаба уже входила к Шаху с горячим чаем. Шах посмотрел на неё строго и выговорил: «Сколько раз можно повторять: заноси чай с левой стороны!» Судаба знала, что это значит и приготовилась. Реза Шах получал особое удовольствие , если больно щипал её за ягодицу. Когда Судаба, покрывшись краской, вышла из тронного зала, шах продолжил прерванный разговор: «Соедини нас с Риббентропом. Посмотрим, что ему надо от нас». Спустя минут десять Иоахим фон Риббентроп уже был на проводе. Узнав о сути просьбы, Шах расхохотался: «Как Вам должно быть известно, я был самым приближённым человеком к семейству Каджар, и знал лично каждого члена его семьи. Так вот, из троих его дочерей ни одна не имела дочь по имени Ширин. Эта девица водит за нос всю Европу.» Риббентроп знал, что Пехлеви в свое время, будучи премьером, совершив переворот, отправил Каджара в изгнание. И разумеется, не питал добрых чувств к этой династии. Он осторожно попросил: «Ваше Величество, и всё же нам нужен человек, который мог бы лично подтвердить Вашу гиппотезу. Причём, желательно, здесь в Берлине, при очной ставке.» Реза Пехлеви задумался ненадолго. И спустя несколько секунд обещал: «Знаю такого человека. И обязательно пришлю его к Вам. Но мне нужно время: этот человек теперь живёт в СССР.»

Гулам Бэрбэрьян не был обычным брадобреем. Он был парикмахером высшего класса, который принимал клиентов строго по предварительной записи. Многие бакинцы хорошо знали старого мастера. Говорили, что он умудрялся так постричь даже лысого, что тот не узнавал себя, глядя в зеркало. О нём ходили легенды. Некоторые уверяли, что в молодости он успел побрить и постричь лично самого императора Николая Второго. И якобы получил в награду звание царского брадобрея. Гулам не подтверждал, но и не отрицал легенды: он просто отшучивался каким –то свежим анекдотом. В то утро, проснувшись как всегда в семь пятнадцать , минута в минуту, мастер Гулам встал на обе ноги одновременно. Такого с ним никогда прежде не случалось. Он понял, что его ожидает какая-то новость. Парикмахерская, расположенная на Торговой, открывалась в 10 утра. Но не успел Гулам в 9:45 надеть свой белоснежный халат, как в его кресло опустился мужчина средних лет. Гулам вежливо спросил: «А Вы записаны на этот час, уважаемый?» Уважаемый с надменной улыбкой ответил: «Пока нет. Но в этом нет необходимости.» И вынул из нагрудного кармана удостоверение личности тёмно-коричневого цвета. У Гулама перед глазами поплыли круги: НКВД! И действительно, это был глава городского управления внутренних дел Гараш Дадашев. Он сразу успокоил мастера: «Не нервничай, товарищ Бэрбэрьян. Пройдём ко мне в автомобиль: мне надо кое о чём тебя расспросить конфиденциально.» Сидя на заднем сиденье между двумя офицерами НКВД, Гулам как на исповеди рассказал о своем прошлом. Он родился в Тегеране и с юности работал парикмахером у своего дяди Гургена. В один из дней его приметил личный охранник Султан Ахмад Шаха, капитан Исмаил Паша-заде. Он рекомендовал молодому Шаху нового парикмахера. И с 1921 года до изгнания Султана Ахмеда во Францию Гулам регулярно два раза в неделю стриг и брил монарха. Полковник Дадашев выдержал паузу и спросил: «Вам больше нечего добавить к сказанному?» Гулам нервно покачал головой. Тогда следователь решил чуточку нажать на него: «Но в Вашей анкете ничего не сказано о пребывании во Франции.» Губы парикмахера слегка задрожали: «Это моё упущение. Думал: вряд ли кому-то интересно знать, что мне пришлось уехать из Ирана вместе с семейством Шаха.» Полковник нахмурил брови и подвёл предварительный итог: «Вы совершили непростительную ошибку. И может быть даже , преднамеренное преступление: скрыли от советской власти важный период своей биографии.» Затем повернулся к водителю: «Рядовой Чукоткин, вези нас в дом гражданина Бэрбэряна. Надо бы произвести там обыск.» Двухэтажный особняк по улице Кантапинской был окружён солидным каменным забором. Парикмахер Гулам Бэрбэрьян получил этот дом по личному распоряжению тогдашнего первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Левона Мирзояна. Непрошенных гостей встретила дочь Гулама Мариам. Было видно, что она дохаживает последние дни перед родами. После непродолжительного осмотра всех помещений полковник Дадашев уединился с Гуламом в его спальне. Усадив Гулама на стул, он стал молча прохаживаться, заложив руки за спину. После гнетущей паузы вдруг резко спросил: «А что Вас связывает с нынешним Шахом Ирана Реза Пехлеви?» Гулам испуганно вздрогнул: «В те годы он был вначале министром внутренних дел, а потом - премьер-министром. Но видит Аствац, я его ни разу не стриг!» Дадашев остановился перед ним и спросил в лоб: «Была ли у Шаха Каджара внучка по имени Ширин?» Гулам растерялся окончательно: «Насколько я помню, нет, гражданин начальник. Во всяком случае, до моего отьезда из Франции в Россию в 1928 году этого не могло быть: трое дочерей Шаха не были ещё замужем, а сын только родился в 1922-м году.» В спальню вошла Мариам с подносом в руках. Она разложила чай и домашние пироги: «Угощайтесь, товарищ полковник, это моя мама испекла.» Дадашев взял Мариам за руку и посадил рядом с собой: «Не уходи, красавица. Посиди с нами.» Затем демонстративно положив руку на выпуклый живот Мариам, театрально спросил у Гулама: «Неужели так трудно вспомнить, что у Шаха Каджара могла быть внучка по имени Ширин?» Гулам сразу понял, чего от него ждут: «Разумеется, гражданин начальник, я начинаю кое- что вспоминать. Но строго между нами: это была внучка Шаха Каджара – отца, Мухаммед Али Шаха.» Дадашев отпустил Мариам. Подождав пока дочь выйдет из комнаты Гулам почти шёпотом добавил: «Но это страшная семейная тайна.» Вердикт полковника Дадашева был неожиданным: Гуламу предстояла поездка в Германию, где ему надо было лично опознать внучку Шаха Каджара. Берлин встретил дам дождливоой погодой. Разложив чемоданы, Магда показала своей гостье её комнату. Затем налила себе шнапса, а для Ширин сделала лёгкий коктейль. Ширин спросила: «Как я должна вести себя с ним? Я ведь никогда не была в такой ситуации.» Магда рассказала ей о самых важных чертах характера Риббентропа: «Он консервативен во всём, включая секс. Чем больше будешь тянуть с близостью, тем бОльший эффект произведёшь. Правда, надо уметь это делать с умом: если переиграешь, он может подавить свой аппетит. Но нам важно, чтобы он взял тебя с собой в Москву.» Риббентроп подьехал к особняку Магды к девяти вечера. Войдя в гостиную, он застал обеих дам за музыцированием: принцесса исполняла сонату Брамса. Рядом, на кончике той же банкетки устроилась Магда. Её рука лежала на коленях принцессы, а веки были прикрыты. Они не слышали, как он вошёл. И боясь их вспугнуть, Иоахим бесшумно сел в кресло у дверей. Принцесса Ширин играла вдохновенно, глядя куда-то в угол гостиной. Там висела картина Франсиско Гойи «Маха обнажённая», которую Иоахим подарил Магде, когда ей исполнилось пятнадцать, три года назад. Дождавшись последних нот, Иоахим не выдержал: дамы вдруг услышали его рукоплескания. Он встал и подошёл к ним. Магда встала и обняла его: «Ты выглядишь усталым. Позволь мне представить тебе самую изумительную принцессу в мире – принцессу Ирана госпожу Ширин Каджар.»

Ширин приподнялась и протянула ему руку: «Я так много слышала о Вас, господин рейхсминистр.» Иоахим приложился губами к тонким длинным пальцам Ширин: «Вы можете покорить своей профессиональной игрой на фортепиано всю Германию, Ваше высочество. Я впечатлён до глубины души». После ужина рейхсминистр не стал злоупотреблять гостеприимством племяницы: «Отдыхайте, дамы. А завтра вечером я приеду за вами, чтобы пригласить на оперу Вагнера «Лоэнгрин». Вполне возможно, что с вами захочет пообщаться сам фюрер». Проводив Иоахима, Магда взяла принцессу под руку и повела к роялю: «Брамс мой любимый композитор. Я слушаю его очень часто, и каждый раз он поднимает во мне чувство одиночества. Но слушая твоё исполнение, я впервые ощутила призыв родной для меня души.» Она села на банкетку и усадила маленькую принцессу к себе на колени: «Хочу ещё раз внимать твоим пальцам, обладая твоим телом.» От искреннего комплимента Ширин зарделась от счастья. Она нагнулась и поцеловала Магду в щёку: «Спасибо, дорогая. Я сыграю для тебя с удовольствием.» Её пальцы поплыли по клавишам, едва дотрагиваясь. Это была вторая медленная часть третьей сонаты – Andante. Сам Брамс снабдил её эпиграфом: «Наступает вечер, встает луна, Две души соединились в любви, Пребывают в блаженстве.»

Ширин, прикрыв веки, ощущала на спине и ягодицах теплое прикосновение рук Магды. К тонкой шее приложились влажные губы. Ширин откинула голову назад, приглашая её быть смелее. Пальцы Магды пробрались к её лобку, и колени принцессы послушно разошлись. Исполнив последний аккорд, Ширин повернула голову,

и губы Магды встретили её с трепетной жадностью. Ширин услышала её легкий шёпот: «Ты способна возбудить меня даже своей волшебной игрой. Хочу тебя до безумия.»

Ширин ещё никогда не испытывала такого шторма ласк и оргазмов. Магда покрывая её поцелуями, наслаждалась девственным стоном едва созревшей самки.

Утро они встретили не сомкнув даже глаз. За завтраком Магда спросила как бы невзначай: «Тебе ни о чём не говорит имя Гулам Бэрбэрьян? Он вроде был парикмахером у Шаха Каджара.» Ширин откусила сандвич из её рук и шаловливо ответила: «Нет, не помню. Ведь он брил дедушку ещё до моего рождения. Я родилась в 1926 году, когда мы все уже жили во Франции.» Магда задумалась. И затем, как бы про себя произнесла вслух: «Сколько же лет было твоей матери тогда?» Ширин как ни в чём не бывало ответила: «Двадцать шесть.» Магда уронила вилку: «Дорогая моя, что-то тут не складывается: твоя мать не могла быть почти ровесницей своему отцу Ахмад Шаху.» Ширин расхохоталась: «Ахмад Шах был её братом. Я внучка Мохаммед Али Шаха.» Гулама Бэрбэрьяна в Берлине встретил личный шофёр Риббентропа. Ганс совсем не говорил по-русски, но немного владел французским. Небольшая фамильная гостиница, в которой он разместил гостя, принадлежала его тётушке. Фрау Дагмар любезно показала номер на втором этаже и пригласила на завтрак в 10 часов утра. Но на следующее утро в 9:30 за Гуламом приехала Магда вместе с Ширин.Они позавтракали в кафе через улицу. Гулам долго и внимательно изучал лицо, глаза и осанку принцессы. Затем признался: «Честно говоря, я не ожидал увидеть такое сходство с госпожой Фирузой. Я помню Вашу мать, когда она была ещё в Вашем возрасте.»

Ширин поблагодарила и затем спросила Гулама: «Но я никогда не видела своего отца. Мне всегда твердили, что развёлся с моей матерью и жил в Швейцарии. Вы знали его?» Гулам отпил кофе, вытер губы салфеткой и опустил глаза. Пауза становилась тягостной. Магда спросила: «Мне кажется, Вы нам хотите рассказать чуть больше, чем обычное сходство матери с дочкой.» Гулам молчал. Ширин положила руку на его плечо: «Вы что-то пытаетесь от нас скрыть. Какой бы ни была ужасной правда, я хочу её знать. Кто мой отец?» Даже в наступившей тишине голос Гулама был еле слышен: «Ахамд Шах Каджар, родной брат Вашей матери.» В оперном театре было шумно. Рйхсминистр фон Риббентроп в сопровождении двух очаровательных дам выглядел элегантно и несколько самодовольно. Зрителей уже во второй раз приглашали в зал: требовалось освободить фойэ в ожидании приезда канцлера Германии Адельфа Гитлера.

Не успели выключить хрустальные люстры и закрыть двери в зал за последним зрителем, как директор театра подошёл к Риббентропу: «Фюрер только что подьехал». Адольф Гитлер вошёл в театр и быстрым шагом направился в сторону министра иностранных дел. Пожав руку фюреру, Риббентроп познакомил его с юной принцессой: «Мой фюрер, имею счастье представить Вам мою личную гостью, её Высочество принцессу Ирана, госпожу Ширин Каджар.» Адольф Гитлер слегка коснулся губами протянутой ему руки и в его глазах все заметили искорки: «Добро пожаловать в Германию, милая принцесса. Вы можете расчитывать и на моё покровительство.» Затем фюрер, извинившись перед дамами, увёл своего министра в сторону правительственной ложи: «Сталин явно хитрит. Он, видите ли не может вырваться из Кремля для визита в Германию. Не верю ни одному его слову. Но нам нужно договориться с ним. Тебе опять придётся лететь в Москву.» Риббентроп остановился у дверей ложи: «Я готов лететь хоть к самому черту. Но только в августе.» Адольф Гитлер перебил его: «Ни в коем случае! В конце сентября, не раньше! Мне нужно завершить дела в Польше и закрепить демаркационную линию с СССР.» Самолёт с немецкой делегацией во главе с рейхминистром Иоахимом фон Риббентропом вылетел из аэропорта Темпельхоф в 9 утра 27 сентября 1940 года. Министра сопровождали не только официальные лица, но и личный секретарь Магда фон Риббентроп, консультант по Ближнему Востоку Ширин Каджар.

В 11 часов спецсамолёт канцлера Германии «Гренцмарк» приземлился в Кенигберге. У трапа делегацию встречал гауляйтер Восточной Прусии Кох. Он поспешил обрадовать рейхсминистра доброй новостью: «Дорогой Иоахим, поздравляю: только что Варшава капитулировала!» И тут же предложил пообедать. За обедом министр поднял тост за Германию: «Это хороший знак накануне моих важных переговоров в Москве.» На борт лайнера Риббентроп поднимался уже слегка затуманенным. Он обратил внимание, что Ширин, сидевшая справа от него, не отрывала своего взгяда и ловила каждое его слово.

Закрыв за собой тканевую ширму, он усадил Ширин в кресло и уселся рядом с ней: «Вы сегодня выглядите особенно пикантно, дорогая. Могу ли я расчитывать на Вашу благосклонность в Москве, до начала моих нелёгких переговоров со Сталиным?» Ширин опустила глаза и ответила: «Я бы хотела быть с Вами предельно откровенной. Мне кажется, будет крайней несправедливостью, если наши чувства ранят Магду. Она мне далеко не безразлична.» Иоахим поцеловал её руку: «Вы - само волшебство! Обещаю исполнить Вашу святую волю.» Второй визит Риббентропа в Москву отличался от первого даже оформлением аэропорта: Магда спускающаяся вместе с Ширин вслед за министром обратила внимание на множество германских флагов со свастикой. По просьбе Риббентропа делегацию вновь разместили в здании бывшей дипломатической миссии Австрии. Риббентроп сразу пригласил Магду и Ширин в огромную спальню: «Чувствуйте себя, как у себя дома. Мы с вами проведем здесь две исторические ночи.» Затем он посмотрел на часы: «Встреча со Сталиным и Молотовым назначена на 10 часов вечера. У нас вполне достаточно времени чуточку побаловаться под душем.»

Проводив дам в ванную, Иоахим вызвал к себе Шулленбурга: «Через час пригласите Хильге и Гауса в оффис на первом этаже. Мы набросаем основные акценты, обозначенные фюрером.» Когда Иоахим вошёл в предбанник, он замер в изумлении: Магда и Ширин были так увлечены взаимными ласками, что ему захотелось дольше насладиться этой необычной для Германии тех лет картиной. Риббентроп, разумеется, был наслышан о распространении лесбийской любви в Европе, особенно в скандинавских странах. Но ему ещё ни разу не посчастливилось стать живым очевидцем. И тем более, участником такой соблазнительной оргии. Дамы между тем были так возбуждены, что даже не замечали его присутствия за стеклянной перегородкой. Иоахим понял, что его стойкости приходит конец. Белокурая немка и жгучая брюнетка из Персии изображали такое редкое сочетание женской красоты и обояния, что даже изощрённый ловелас не смог бы удержаться от соблазна прикоснуться телом к этой сказочной любви. Они ещё долго продолжали ублажать друг друга на достаточно широкой постели. Иоахим, вдоволь насладившись оргией, успел заметить, что коллеги ждут его вот уже пятнадцать минут. Сталин вызвал к себе Судоплатова в 9:30 вечера: «Ну, рассказывай, товарищ Судоплатов, чем нас удивит сегодня господин Риббентроп?» Полковник положил перед Сталиным несколько фотографий. На трёх из них можно было четко прочитать рукописные тезисы будущих переговоров. Другие были интимного характера. Сталин улыбнулся: «Кто так отличился? Неужели твои разбойники?» Судоплатов покачал головой: «Немцы так плотно прикрыли свои тылы, что моим ребятам никак бы это не удалось. Это работа нашего нового агента» Сталин удивился: «Принцесса? Но она же подросток! Молодец. Надо будет наградить как-то!» Встреча началась ровно в 10 часов в одном из кремлёвских кабинетов. Иосиф Сталин крепко пожал гостю руку : «Добро пожаловать, господин Риббентроп. Уверен, что правительство Германии, как и мы, готово к подписанию Договора о дружбе. Садитесь. И прошу изложить точку зрения канцлера Германии Адольфа Гитлера». Выслушав Риббентропа внимательно, Иосиф Сталин спросил у Молотова: «Как ты думаешь, кто из нас будет отвечать?» Вячеслав Молотов категорически обозначил: «Ты это сделаешь лучше меня.» Сталин открыл поданную ему папку и вытащил из неё напечатанный на двух языках советский проект Договора . В нём были отражены все пункты, которые Риббентроп обсуждал со своими коллегами два часа назад. К ним были добавлены абзацы, которые отражали интересы Москвы.

Вкратце обсудив основные параметры передела Европы на зоны интересов, делегации двух стран проголодались окончательно. Ужин был накрыт в соседней комнате. За столом сидело всё руководство СССР: Ворошилов, Каганович, Микоян, Берия, Булганин, Вознесенский и другие менее значимые фигуры. Были приглашены и три дамы: Полина Жемчужина, Магда фон Риббентроп и Ширин Каджар. Сталин усадил Риббентропа справа от себя и рядом с Полиной Жемчужиной. Иоахим чуть не поперхнулся: это была та самая дама, фотографию которой прислал ему Генрих Гиммлер с предупреждением: «Сталин захочет уложить её в твою постель». Он вдруг вспомнил, как недавно нежился в обьятиях двух молоденьких ангелов, и ему стало смешно. Тем не менее, он вежливо подвинул стул и поцеловал ей руку.Магда фон Риббентроп села рядом с Лаврентием Берией, а юная принцесса Ширин Каджар – слева от Сталина.

Первым произнёс тост на правах Хозяина Иосиф Сталин. Тост был за здоровье рейхсминистра, но закончился здравицей в честь фюрера и Германии. Лаврентий Берия нагнувшись к уху Магды фон Риббентроп якобы пытался синхронно переводить вождя. Но его знаний немецкого хватило лишь на фразу: «Вы бесценны для нас. Берегите себя.» В ответном слове Риббентроп углубился в недавнюю историю отношений СССР и Германии, вспомнил о первом визите и о Договоре о ненападении. Затем долго излагал взгляды фюрера на новую Европу. Провозгласил несколько комплиментов в адрес Сталина. Сталин между тем, пригнув голову, внимательно слушал якобы первод с немецкого из уст принцессы Ирана. Правда, слышал он складный шёпот о другом: «Моё сердце осталось там, надеюсь, быть полезной вернувшись домой, в Тебриз.» Сталин пригубил вина и ответил: «Благодарю Вас за блестящий перевод. Вы многогранно одарены, принцесса. И я не сомневаюсь, что Вам предстоят большие успехи и исполнение всех желаний.» Двадцать девятого сентября в час ночи состоялась заключительная фаза переговоров. Риббентроп из кабинета Молотова связался с Берлином и доложил Адольфу Гитлеру о достигнутых договорённостях. Договор был подписан без десяти минут пять утра. К нему были приложены известные карты, украшенные автографом Сталина и Риббентропа. В 9:30 в Кремль приехала Магда. Отведя министра в сторону, она шепнула: «У нас проблема: в двух метрах от нашей резиденции московская милиция обнаружила тело застреленной Ширин Каджар.» Риббентроп побледнел и опустился в кресло: «Что им известно о причинах убийства?» Магда налила ему коньяка: «Возьми себя в руки. Предположительно – это тайные агенты Шаха Реза Пехлеви. Но я думаю, в интересах Германии, и твоих личных интересах не предавать это широкой огласке. Это было ошибкой – привезти её с собой в Москву в составе правительственной делегации.»

Риббентроп выпил залпом и спросил: «Надеюсь, тебе удалось уладить это с местной милицией?»В 12:40 делегация Германии во главе с Риббентропом вылетела в Берлин. Иосиф Сталин в это время уже находился на ближней даче. Подойдя к только что уснувшей Ширин, он нежно, по-отечески укрыл теплым одеялом её упругие ягодицы, и тихо закрыл за собой двери. Алевтина Петровна столкнулась с ним в дверях рабочего кабинета и тихо спросила: «Во сколько обед-то накрывать, Хозяин?» Сталин посмотрел на часы и сказал: «Думаю, раньше чем через час наша принцесса не проснётся.» На столе лежал свежий номер газеты «Правда». На первой странице была фотография трупа, укрытого мешковиной. Заголовок кричал: «Убита и ограблена принцесса Каджар.» (продолжение следует)